Схему действий или технологию закладок Эдик с Онищенко выработали еще во времена первых вылетов в район курганов. Интереса для археологов этот район не представлял — древние могильники за полторы тысячи лет не по одному разу раскапывались и обворовывались. Такие обворованные отличали боковые штольни-раскопы с одного или двух боков, вновь осыпанные временем, либо свежие, недавние, не заваленные еще землей. Впрочем, многие курганы остались неповрежденными, и виновато в этом не уважение людей к своим предкам, а нищета скифов. Онищенко не зря пенял Эдику за «золотой век» — большинство курганов и курганчиков хранило только, кроме костей, одни лишь глиняные горшки с истлевшими зернами и высохшими винами. Редкие курганы, возможно, хранили прах необычных покойников — там могло быть золото, но немного. Все крупные, богатые вожди скифов имели и крупные, приметные курганы — и потому давным давно ограбились. Раскопать курган — дело очень трудоемкое, тяжелое, но искатели удачи все не переводятся, потому могильникам так и не удается поспать спокойно. Эдик знал, что на черном рынке южных городов постоянно появляется всякий хлам из курганов — медные побрякушки, чашки-плошки, вроде амфор, даже золотые вещицы, большинство поддельные. Подделать гораздо легче, нежели, надеясь на удачу, копать землю, как последний дурак. Впрочем, раньше тут и впрямь копались «дураки на зарплате» — археологи…вот уж кому делать нечего! Они тоже не находили ничего ценного.

Надежды мечтателей-копателей подогревали несколько крупных находок золотых кладов, сделанных еще до революции, и вскоре после гражданской войны. С тех пор — все, как обрезало. Нашли не Египет, конечно, нашли мизер по сравнению, скажем, с золотом Вавилона, Месопотамии или Троянским золотом фон Шлимана, однако, найденные золотые фигурки и украшения тем не менее позволяли уверенно говорить о «скифском золоте», как о реальности. Впрочем, Эдик был уверен, что до революции хватало умных и богатых людей, патриоты родины и ее прошлого, трезвых и расчетливых, которые знали простую вещь — чтобы найти клад, его сначала нужно закопать. Расходы окупятся, ибо цена раскопанной «древности» в глазах покупателей подскакивает невесть как. Порой Эдик думал — а сам легендарный археолог фон Шлиман? Тот, что нашел древнюю Трою, руководствуясь «Илиадой» Гомера, а затем раскопал ее развалины? Он же не один год раскапывал эти стены. Хватало времени и подумать, и сообразить, и сделать. Может, пару побрякушек из золота ему и удалось найти. Ну, затоптали древние солдатики после штурма и грабежа самой Трои. Но не больше, это ж ясно. Зачем им золото оставлять какому-то будущему Шлиману, пусть он невесть какой фон? Естественно, золото с собой утащили. Эдик верил фон Шлиману. Наверняка тот заинтересовал достаточно богатого спонсора своей идеей — и раскопал, наконец, «троянское» золото из своих чемоданов, тайно привезенных на подводной лодке из родимой Германии. Фон Шлиман — немец и патриот. И родина его поддержала. Наверняка в лице германской разведки и подводного флота. Понятно, ради чего все — престиж Германии, это святое, никаких денег не жалко, тем более, что престиж всегда окупается. Тот германский музей, что прикрывал своей физией воплощение гомеровской ахинеи, он же это золото наверняка потом у себя выставил, а может, оно до сих пор в его витринах не развалилось, выкачивая деньги из бездельников-туристов. Мало того, его еще и катают по всему свету для тех лентяев, что нипочем не полетят в Германию глазеть на Троянское золото, но в своем городе наверняка прискачут посмотреть. И денежку за это заплатят. Да это золото окупилось тысячу раз! И будет приносить прибыль еще невесть сколько лет.

В свете таких мыслей Эдик одно время подумывал — быть может, такой, с дальним, государственным и патриотическим, прицелом — и есть настоящая причина операции «Ежик в тумане»? Может быть, нефть — только камуфляж? Но по зрелому размышлению он отбросил эту мысль. Выходит, олигарх Хуторковский — патриот? Ибо государство наше, оно же вечно нищее и захапистое, наверняка объявит все найденное госсобственностью. Но олигархи в России по определению не могут быть патриотами, ибо деньги свои не заработали — хапнули, стащили, взяли — и неизбежно мечтают только сдернуть с ними из страны, пока не отобрали обратно. У них почвы твердой патриотизма нет под ногами.

Эдик, в отличие от естественных олигархов, детей государственной дурости, так сказать, или лучше — детей пьяного зачатия, дебилов в некотором смысле, являлся нормальным, рабочим олигархом, пусть пока маленьким, и потому, едва появлялась возможность, он и поступил, как и положено поступать нормальному российскому олигарху, а именно — договорился пока что с двумя местными областными музейчиками о будущих открытиях во славу России. С директоршей первого, Настасьей Петровной, пришлось даже переспать, несмотря на ее превосходство в возрасте и весе — что делать, если женщина не может поверить мужчине, пока не переспит с ним. Настасья Петровна пробавлялась в свободное время археологией, по-любительски — в летописях упоминалось, что неподалеку от Сестринска находилась долгое время ставка хана Бугучуя, сборщика дани — и честолюбивую женщину честолюбивые мечты заставили взяться за лопату. Эдик верил людям, и потому на все ее благородные мечтания о прояснении темных пятен родного края предложил четверть стоимости от всех найденных ею и юными археологами кладов на территории области на общую сумму в четыре миллиона долларов, идет? Больше пока денег нет. Ровно четверть заплатит государство, таков закон. Это почти миллион долларов, с налогами — нехилая прибавка к нищенской зарплате. Лопату поновее купите. С условием пригласить экспертов из Российского музея, а потом ему же и толкнуть, за чисто символические рубли. Ну как, идет?

В Институте стали и сплавов спецы-ученые начеканили на всю сумму золотых монет, древних до изумления, с полустертым в пескоструйной машине профилем неизвестного бородача, и за два рейса Эдик все это богатство и перевез в багажнике автомобиля в тихий городок Сестринск. Настасья Петровна обещала Эдику, что в течение года сделает Сестринск одним из самых древних городов Руси, вроде Пскова или Твери. Директор второго музейчика в городе Тихоновске такого не обещал — Тихоновск и так был достаточно древним — он планировал из Тихоновска целую историческую Мекку устроить. Пусть маленькую, но для туристов сойдет. Целую крепость из земли вытянуть, согласно трем найденным древним кирпичам, крепость с башнями, подвалами, скелетами и винным погребом с дегустацией местных сыров, которых пока нет, но куда деваться — будут, когда туристы хлынут. Возможно, Павел Егорыч малость отрывался в таких мечтаниях от земли, но пусть лучше это, чем равнодушие и недоверие, как у большинства его коллег. Старикан отверг советы Эдика и решил поступить по-своему — туристы и кладоискатели будут выкапывать клады местного разбойника, казненного в шестнадцатом веке, Федьки Ветра. Много кладов, но мелких, в фирменных глиняных горшках с вензелем березового листика сбоку. Древних горшков в запаснике музейчика хватало, только наполняй монетой и царапай вензеля — и Эдик решил потрудиться — вместо золота, в основном, привез серебряную монету, чтоб побольше. Целый грузовик, в пяти тяжеленных ящиках с грозными надписями: «Не кантовать!».

На более масштабные проекты по возрождению российской культуры пока не хватало времени и денег. Но хоть что-то. Иначе станешь вторым Пузыревым.