«Люди, которые здесь живут, не могут быть жестоки и злы», —думала Саша. Неужели ей с отцом достаточно было преодолеть всего однувраждебную станцию, чтобы оказаться в этом волшебном краю? Неужели ему былодостаточно пережить еще всего один день, чтобы сбежать с каторги и снова статьсвободным? Она сумела бы уговорить обритого, чтобы он взял с собой обоих…

Вдалеке подрагивал облепленный дозорными костер, лучпрожектора ощупывал высокий потолок, но Саше не хотелось идти туда. Сколько летей казалось, что, только вырвавшись с Коломенской и встретив других людей, онасможет быть счастлива! Но сейчас ей был необходим всего один человек — чтобыподелить на двоих Сашин восторг, ее удивление от того, что земля действительнооказалась больше на целую треть, и ее надежду на то, что все еще можноисправить. А сама Саша, наверное, не нужна была и вовсе никому, что бы она нивнушала себе и старику.

И девушка побрела в противоположную сторону, туда, где вправый туннель на полкорпуса погружался обшарпанный состав с выбитыми стекламии распахнутыми дверьми. Вошла внутрь, перелетая разрывы между вагонами,обследовала первый, второй, третий. В последнем Саша отыскала чудом уцелевшийдиван и забралась на него с ногами. Осмотрелась вокруг и попыталась вообразить,что поезд вот-вот тронется и повезет ее дальше, к новым станциям — светлым,гудящим от людских голосов. Но ей не хватало ни веры, ни фантазии, чтобысдвинуть с места тысячи тонн железного лома. С ее велосипедом все было намногопроще.

Спрятаться не получилось: перескакивая из вагона в вагонвслед за Сашей, ее наконец настиг шум разворачивающегося на Павелецкой боя.

Опять?!

Она спустила ноги и стремглав бросилась назад на станцию — вто единственное место, где была способна еще хоть что-то сделать.

* * *

Растерзанные тела дозорных валялись и у стеклянной будки сзастывшим прожектором, и прямо в потухшем костре, и в самом центре зала. Бойцыуже прекратили сопротивление и бежали, чтобы попросить убежища в переходе, ногибель нагнала их на полпути.

Над одним из трупов скрючилась зловещая, неестественнаяфигура. С такого расстояния она была плохо различима, но Гомер видел гладкуюбелую кожу, подергивающийся мощный загривок, нетерпеливо переступающие ноги,изогнутые слишком во многих сочленениях.

Сражение было проиграно. Где же Хантер? Старик высунулся ещераз и обмер… Шагах в десяти, показываясь из-за колонны ровно на столько же, чтои Гомер, будто дразня или играя с ним, с высоты двух с лишним метров на старикауставилась кошмарная харя. По отвисшей нижней губе капало красное, тяжелаячелюсть непрестанно двигалась, уминая жуткую жвачку, под скошенным лбом былосовсем пусто; однако, похоже, отсутствие глаз ничуть не мешало твариперемещаться и атаковать.

Гомер отпрянул, вжимая спусковой крючок; автомат молчал.Химера испустила долгий оглушительный вопль и махнула на середину зала. Старикзаелозил заклинившим затвором, понимая, что ничего уже не успеет…

Но внезапно чудовище потеряло к нему всякий интерес; теперьего внимание было приковано к краю платформы. Гомер резко обернулся, отслеживаяслепой взор, и его сердце захолонуло.

Там, испуганно озираясь по сторонам, стояла девчонка.

— Беги! — заорал Гомер, вмиг срываясь в дерущий горло хрип.

Белая химера скакнула вперед, разом покрывая несколькометров, и очутилась прямо перед девушкой. Та выхватила нож, годный разве чтодля готовки, и сделала предупреждающий выпад. Тварь в ответ махнула одной изпередних лап, и девушка рухнула наземь; клинок отлетел на несколько шагов.

Старик был уже на дрезине. Но он больше и не помышлял обегстве. Пыхтя, разворачивал пулемет, стараясь поймать в паутину прицелапляшущий белесый силуэт. Не выходило: чудище жалось к девчонке. Гомеруказалось, что, в считанные минуты разорвав дозорных, представлявших для него хотькакую-то опасность, создание развлекалось, загнав в угол двух немощных и играяс ними, прежде чем прикончить.

Вот оно сгорбилось над Сашей, заслонив ее от старика… Свежуядобычу?..

И тут же дернулось, отшатнулось, заскребло когтями порасползающемуся пятну на своей спине, и с ревом обернулось, готовясь сожратьобидчика.

Нетвердо ступая, вытянув автомат в одной руке, ему навстречушел Хантер. Вторая рука плетью свисала вдоль тела, и заметно было, с какимтрудом и болью давался ему каждый шаг.

Бригадир хлестнул монстра новой очередью, но тот оказалсяпоразительно живучим; лишь покачнувшись, он тут же обрел равновесие и метнулсявперед. Патроны иссякли, и Хантер, чудом извернувшись, принял огромную тушу налезвие своего мачете. Химера обвалилась на него сверху, подминая под себя, душавесом своего тела, ломая кости.

Убивая последнюю надежду, подлетела вторая тварь. Замерланад конвульсирующим телом своего сородича, ковырнула когтем белую кожу, будтопытаясь разбудить его, потом медленно подняла безглазую морду на старика…

И Гомер не упустил свой шанс. Крупный калибр разодрал химереторс, расколол череп и, уже свалив ее, продолжал еще обращать в крошку и пыльмраморные плиты за ее спиной. Унять сердце и разжать сведенные судорогой пальцыстарик сумел не сразу.

Потом он закрыл глаза, снял респиратор и впустил в себяморозный воздух, напитанный ржавым запахом свежей крови. Все герои пали, наполе брани он оставался один.

Его книга завершилась, не успев начаться.

«Что остается после умерших?

Что останется после каждого из нас?

Могильные камни проседают и мшеют, и всего через несколькодесятилетий надписи на них делаются неразличимыми.

Даже в прежние времена, когда за могилами было больше некомуухаживать, кладбищенскую землю перераспределяли между свежими мертвецами.Навестить умерших приходили только дети или родители, куда реже внуки, почтиникогда — правнуки.

То, что было принято называть вечным покоем, в крупныхгородах означало лишь полувековую отсрочку перед тем, как кости будутпотревожены: может быть, ради дальнейшего уплотнения, может, чтобы перепахатьпогост и возвести на его месте жилые кварталы. Земля становилась слишком теснойи для живых, и для мертвых.