– МОЛЧАТЬ! – гаркнули тренер и Дориан одновременно.

– Господин Матье, идите… – Блэк задумался. – Пируэты покатайте. Свежий воздух полезен для здоровья.

Тренер, как и мы все, понял, что его отправили погулять, дабы не грел уши. Еще немного попыхтев, он не стал дергать громодрыха за рога и укатил фигурничать. А Дориан смерил нас долгим мрачным взглядом и произнес:

– Значит, так. Я делаю предупреждение один раз. Вы можете ненавидеть друг друга, во снах представлять, как приносите цветочки на могилки бывших товарищей, но пока круиз не закончен, вы не смеете друг другу вредить. Это было предупреждение. Еще один инцидент – и последствия будут необратимые. Я не собираюсь нянькаться с вами всю дорогу. Осталось четыре дня, и после мы с вами навсегда расстанемся. Всем ясно?

Раздалось нестройное согласие. Я украдкой косилась на всех остальных, пытаясь понять, кто мог подсунуть мне иллюзию бабочки, но что-то не сходилось.

Во-первых, это какая-то гадость без гарантии, я ведь могла и не пойти за ходунками. Во-вторых, эта гадость – из прошлого века, с бабочками шутка уже была. В-третьих, мне казалось, ненависть в преддверии расставания сбавила обороты. Ну и, в-четвертых, Дориан как-то быстро отказался от допроса, что тоже было подозрительно.

– Сейчас тренер вернет вас на корабль, и только попробуйте учудить что-то по дороге! Остаток дня вы будете кроткими, милыми и культурными. Напоминаю, что потасовка на дегустации амброзии – повод для международного скандала, и Чартар не упустит случая выбить себе кучу компенсаций. Вы потеряете всякие шансы на карьеру, если допустите ошибку. Это понятно?

– Да, – вздохнули мы.

– Тогда приятного дня.

Дориан повернулся ко мне:

– Ты жива?

Осторожно кивнув, я отставила в сторону остывшее какао. Воспоминание о мерзкой мохнатой бабочке еще отзывалось дрожью. Ненавижу бабочек!

– Бабочек? – расхохоталась Лорен. – Ты боишься бабочек?

– А что? – Я пожала плечами. – Они довольно жуткие.

– Все считают их красивыми.

– Ты видела их мохнатое тельце? А усики? А крылья? Меня передергивает, когда я вспоминаю ощущение, как бабочка бьется у тебя в ладонях.

– Ты странная, Ванесса.

Лорен дотянулась до столика с печеньем и запихнула в рот целую пригоршню.

– Обычно люди боятся существенных вещей. Смерти. Боли. Крови. Замкнутых пространств и всего такого. А ты… бабочек.

Она подняла голову и посмотрела неожиданно серьезно:

– Но ты мне нравишься.

Одно время казалось, что атмосфера обоюдной ненависти между нами чуть сбавила обороты, но когда мы возвращались на корабль, то я поняла, что ни на йоту. Даже неразлучная парочка Алиса и Гийом держались отстраненно. Едва нас запустили на борт, все тут же кинулись завтракать, и только я не поспешила – заметила, что Дориан разворачивается обратно.

– Ты уходишь? – спросила я.

– Да, у меня кое-какие дела. Ты уверена, что в порядке?

– Уверена. Просто испугалась.

– Для мага ты какая-то слишком пугливая, Вилар.

– Куда ты уходишь?

– По делам, я же сказал.

– И все? Не расскажешь, по каким? Они связаны с мадам Алессандро?

– Ты задаешь слишком много вопросов, а должна уже уплетать за обе щеки омлет.

– У меня вопросов раз в десять больше, чем я озвучиваю.

– Не сомневаюсь. – Дориан хмыкнул. – Но мне действительно пора.

И он ушел, оставив меня в растерянности недоумевать от происходящего.

Аппетита не было, я выпила чашку какао на катке и неплохо так понервничала, так что я не стала драконить саму себя атмосферой в столовой и отправилась в любимую кладовку. Хотела поспать, но не заметила, как оказалась в зоопарке. Все звери спали, напоенные зельем. Только осьминожек держался, хотя и на него подействовала алхимия: он казался вялым, лениво покачивал щупальцами и вздыхал. Пахло клубникой.

– Ну привет, малыш, – улыбнулась я, садясь возле клетки. – Как твои дела?

Осьминожек что-то пропищал, и я решила, что это потянет на «нормально».

– Знаешь, я совсем запуталась. Вчера меня поцеловал Дориан. Я испугалась и сбежала. А сегодня он защищал меня от гигантской бабочки. Ну и что, что она была иллюзорная, я все равно испугалась. А он меня обнял. Если бы это случилось четыре года назад, я умерла бы от счастья! А сейчас так устала, что даже не знаю, как к этому относиться.

Бедная зверушка, вынужденная слушать девчоночьи страдания, даже не могла отползти от меня в дальний угол и тем самым выразить свое презрение.

– Иногда Лорен доводила меня до истерики. Иногда она была ужасной, грубой, жестокой. Издевалась или смеялась над тем, о чем я даже думать боялась. А после того как я рассказала всем об их романе, Лорен превратила мою жизнь в ад. Но я все равно по ней скучаю, потому что она меня не ненавидела. Большую часть времени. Понимаешь?

Вряд ли маленький магический обитатель моря понимал что-то в женской дружбе и ненависти. Но я действительно устала за годы вражды. Мы проводили в академии больше половины всего времени, и каждая минута была наполнена презрением.

Почему ненависть ко мне привела к всеобщей? Когда стало известно о романе Дориана и Лорен, гудела вся академия. Собирались этические комиссии, устраивались круглые столы. Даже дискуссионный клуб посвятил выпуск обсуждению проблем этики общения в стенах учебных заведений. Наша группа не осталась в стороне, раскололась на два лагеря. Один считал, что я абсолютно права и роман ректора с адепткой недопустим. Второй парировал, что я влезла не в свое дело.

Доказать, что я всего лишь испугалась угроз и давления совета, а вовсе не собиралась стучать на подругу, было уже нереально к тому моменту, как жаркие споры переросли в обмен оскорблениями. А потом была череда наказаний, взаимных гадостей и обвинений. Мы уже забыли, кто и за что боролся, и просто ненавидели друг друга. Да и переведшийся к нам Дориан не забывал подливать масла в огонь.

Все это выматывало. Но с началом круиза ненависть будто стала слабее. Я размышляла над этой загадкой, но не пришла ни к каким значимым выводам, кроме очевидного: близость свободы смиряла с трудностями.

Усталость сделала свое дело, я отрубилась прямо в уголочке между клеткой и стеной. Под раскатистый храп громодрыха с удовольствием провалилась в сон, под него и проснулась. Зверюга громко всхрапнул, я встрепенулась, подскочила и услышала жалобное хныканье.

Оказывается, осьминожка собрался с силами, догрыз клетку и устроился у меня на руках. А теперь вот тоже проснулся и был сильно этим недоволен.

– Вот блин! У нас так скоро клетки кончатся.