Под фотографиями есть рукописные надписи, сделанные мелким аккуратным почерком, принадлежавшим, судя по всему, миссис Фуллер. И мальчика на снимках упорно называют Джошуа, а не Джо. Я в замешательстве. Почему ему сменили имя?

Я не могу оторвать глаз от этого маленького человека. У него темные волосы и глаза, как у меня, и какая-то чертовщинка во взгляде. Он напоминает мне меня самого в этом возрасте, но с одним существенным отличием: он был избалован и изнежен, в то время как меня только и делали, что отвергали и сбывали с рук на руки через социальные службы.

Со странным чувством я фотографирую фотографии на свой телефон и одну за другой отправляю их на бабулин электронный адрес. Видеть бы ее лицо, когда она получит их, сидя где-то на Фолклендских островах, и впервые увидит своего сына в его детские годы.

28

ТЕРРИ

Остров Медальон

«Эстроген и прогестерон вырабатываются на ранних сроках беременности, чтобы поддерживать жизнедеятельность вашего ребенка до тех пор, пока плацента не сформируется окончательно. Высокий уровень этих гормонов может размягчать связки, оказывая давление на нижнюю часть спины и таз. Также они могут служить причиной проявления таких симптомов, как изжога, рвота, рефлюкс, метеоризм и запор».

О да, мне ли не знать!

«Эстроген и прогестерон способны влиять на ваше настроение, заставляя вас испытывать более широкий спектр эмоций, чем обычно. Перепады настроения часто наблюдаются во время беременности и могут вызывать чувство тревоги, депрессии, раздражительности и эйфории».

Кажется, скоро я соберу бинго. И тем не менее, я до сих пор не нашла какого-то внятного решения проблемы. Я не могу оставить Майка одного, поэтому о возвращении в Англию до приезда Дитриха не может быть и речи. Надеюсь, к этому времени у меня уже будет план.

Многие женщины бросают работу ради своих детей – взять, к примеру, мать Дейзи. Поначалу я поддалась панике, но теперь начинаю видеть вещи в другом свете. Возможно, мне даже понравится заботиться о своем собственном маленьком человеке вместо того, чтобы переживать о судьбе неуклонно сокращающейся команды по сохранению пингвинов. Я знаю, что материнство – нелегкая работа, но это будет интересный опыт и, безусловно, очень ценный.

Ах, если бы только можно было не покидать этот стремительно тонущий корабль. Я работала не покладая рук, чтобы оказаться на своем месте, и до недавних пор этот проект был единственным моим детищем. Как я могу взять и бросить здесь все? Ведь если я уеду, то, скорее всего, уже навсегда…

Как же я буду скучать по этому месту. Мне останутся только воспоминания… Например, о том дне, когда мы все загрузились в снегоходы и отправились смотреть на антарктических пингвинов, обитающих в южной части острова. Мы не часто ездим на этих старых двухместных машинках, потому что колония Адели находится в нескольких минутах ходьбы от нашей базы, но это всегда очень весело. Рано утром Майк и Дитрих втиснулись в один из снегоходов, в то время как Патрик и я разделили второй. Стоял ослепительно яркий день, мы с веселыми криками мчались по снегу, и в какой-то момент наша вылазка плавно перетекла в игру в догонялки. Местность здесь далеко не ровная, поэтому снегоходы часто подбрасывало на кочках, и у всех нас потом еще долго болели задницы. Дитрих и Майк в итоге выиграли гонку, но с мизерным отрывом.

Или взять тот день в начале сезона, когда мы тащили охапки колышков, которые используются для пометки гнезд. Тысяча колышков, каждый из которых требовал починки и перекраски, потому что все они были потрепаны стихиями и поклеваны мощными клювами альбатросов. Мы разложили их перед полевым центром и дружно принялись за работу.

– Оставили мы наших птичек без кола и без двора, – заметил Патрик, подмигивая.

– Да уж, – ответила я, водя кистью по колышку. – Как бы не околели, бедняжки.

Состроив серьезную мину, он покачал головой.

– Ну, это уж совсем околесица.

– Вы меня в могилу сведете своими каламбурами, – пожаловался Дитрих после того, как мы вдоволь нафыркались.

Когда пингвины начали откладывать яйца, Дитрих предложил устроить тотализатор и сделать ставки на то, сколько птенцов родится в колонии в этом году. Тот, чье предположение окажется наименее точным, испечет торт для того, кто окажется ближе всех к верному результату. Мне посчастливилось одержать победу, а Патрик должен был испечь для меня торт. Это был самый вкусный шоколадный бисквит, который я когда-либо пробовала, но, конечно, мы все равно ели его все вместе.

Из нас четверых вышла хорошая команда.

Вечером в исследовательском центре стоит тишина. У меня в кармане лежит рыбная палочка. Я спрятала ее во время ужина, потому что мысль о том, чтобы ее съесть, вызывала у меня отвращение, но я не хотела обижать Майка, который готовил ужин для нас обоих. То, что я смогла расправиться с горошком и картофелем, уже большая удача. Майк сейчас в лаборатории, и я иду к двери на улицу и выбрасываю неприятный мне продукт на камни и лед. Слишком поздно я понимаю, что бросок вышел довольно жалким, и палочка приземлилась слишком близко к входу. Майк может заметить ее утром, если чайка не утащит лакомство раньше. Я натягиваю ботинки и выхожу на улицу. Я беру палочку с земли, подавляя отвращение, и хорошенько закапываю, разгребая снег и землю голыми руками.

Когда я возвращаюсь в дом, я продрогла до костей.

Вскоре после этого Майк застает меня сидящей на полу в гостиной. Мои ноги скрещены, а локти покоятся на коленях, а большие и средние пальцы прижаты друг к другу, образуя колечки. По комнате разносится музыка пан-флейты – играет один из тех компакт-дисков, которые мы никогда обычно не включаем. Вообще, звучит довольно приятно. Напоминает мне уханье сов.

Майк явно ошарашен.

– Что за?..

– Я учусь сосредотачиваться на себе, – говорю я ему.

– У тебя что, крыша потихоньку отъезжает? – возмущается он.

– Не исключено. Ты переживешь?

– Хотелось бы обойтись без крайностей.

– Зануда.

– Чокнутая.

– Дурак.

– Ненормальная.

Взаимная пикировка меня утомляет. Меня снова начинает тошнить.

– От тебя никакой помощи. Я пытаюсь создать атмосферу безмятежности и спокойствия.

– Что это за дрянь вообще? – спрашивает он, выключая проигрыватель посередине протяжной ноты.

– Эй, я же слушала.

– Знаешь что, Терри, если ты хочешь расслабиться, я знаю способ получше.

Он исчезает на кухне, и я слышу, как хлопает пробка. Он возвращается с бутылкой и двумя стаканами.

– Нет, Майк, мне нельзя пить, – протестую я,