Мысли эти были совершенно не естественны для молодой жены в первую брачную ночь, но я никак не могла выкинуть их из головы и успокоиться. Наконец, совершенно измучившись, я провалилась в сон. Мне снились сёстры Саида, которые проезжали мимо меня в свадебных экипажах по улицам Твери – в подвенечных платьях, но с лицами, закрытыми паранджой. А я десятилетней девочкой стояла в толпе и пыталась вспомнить, кто это и откуда я их знаю.

Проснулась я поздно и не сразу сообразила, где нахожусь. Мужа рядом не было. Я быстро оделась, умылась и сбежала вниз. За завтраком выяснилось, что Саид уже заказал свадебное путешествие, и мы отправились в торговый центр.

«Карфур» оказался похож на большинство крупных московских моллов. Я почти забыла, где нахожусь. Многие девушки ходили без платков, и на нас с мамой пялились не так сильно, как в других местах. Я надолго застряла в огромном ювелирном бутике: пересмотрела почти весь ассортимент и никак не могла сделать выбор. До помолвки с Саидом мне никогда не доводилось выбирать драгоценности, но это оказалось вполне приятным занятием.

– А твое кольцо? – спросила я мужа. – Всё время забывала спросить. У тебя появилось кольцо на левой руке, но серебряное. Раньше ты носил его на правой, а в прошлый раз, когда мы приезжали, вообще не надевал.

– Правильно. Кольцо серебряное, потому что мужчины-мусульмане не могут носить золото. Ты разве не читала про ислам?

– Конечно, читала. – Я передернула плечами. Не хотелось признаваться, что после того, как Саид решил со мной расстаться, ислам интересовал меня в самую последнюю очередь.

– Но почему мужчинам нельзя золото? – вмешалась мама.

– Золото мужчина наденет в раю. А при жизни только женщинам можно его носить.

– А если он не попадет в рай?

– Значит, не наденет, – улыбнулся Саид. – А на левой руке, потому что женат. На правой руке – значит помолвлен. Смотри. – Саид снял своё кольцо и отдал мне. – Ты говорила, что выучила арабский алфавит. На обратной стороне есть надпись.

– Тут выгравированы наши имена!

– Молодец, – похвалил меня Саид. – Куда дальше? Хотите посмотреть одежду?

Вечером мы вернулись в особняк – смертельно уставшие, но очень довольные. Потом Саид учил нас играть в нарды и шашки: мы сражались с мамой, а победитель получал право сыграть партию с Саидом.

Время летело незаметно: промелькнули ещё два дня, и настало время провожать маму. Мы с утра остались дома: гуляли по саду, сидели в гостиной и разговаривали. Я чувствовала, что на душе у неё неспокойно, и пыталась по мере сил убедить маму не переживать обо мне. Безумно хотелось продлить ощущение её присутствия ещё хотя бы ненадолго, и я радовалась, что до аэропорта мы доедем вместе.

Всю дорогу мама сжимала мою ладонь и пыталась украдкой смахнуть слезы. Когда мы приехали в аэропорт и дошли до места, куда не пускают провожающих, обе расплакались. Саид чувствовал себя неуютно и не знал, как нас успокоить. Мама в очередной раз попросила меня беречь себя, звонить и приезжать как можно чаще. Я молча кивала, пытаясь сдержать рыдания. Наконец мы с мамой обнялись в последний раз, и Саид увёл меня обратно к машине.

Медовый месяц плохо отпечатался в моей памяти. Пожалуй, это был самый беззаботный отрезок жизни, не считая детских лет. Мне не требовалось бежать ни в школу, ни на работу, ни в институт. Саид старался оградить меня от всех проблем и исполнял любые желания. Он только смеялся, когда я пыталась выяснить что-то про его бизнес или узнать цену той или иной вещи. Даже стоимость квартиры оставалась для меня загадкой. «Это не твоя проблема, хабиби», – говорил муж в таких случаях, и настаивать было бесполезно. Я чувствовала себя беззаботным котенком, но это скорее нравилось, чем раздражало.

Впервые в жизни кто-то кроме мамы действительно взял за меня ответственность и любил меня, не требуя ничего взамен. Единственное ограничение касалось одежды: почти каждый раз, когда мы собирались куда-то выйти из дома, он просил меня переодеться. Саид не одобрял ничего короткого, открытого, прозрачного или обтягивающего. Он не требовал носить платок, не возражал против макияжа и соглашался, что одежда должна быть красивой, лишь бы она скрывала, а не подчеркивала фигуру. Я смирилась, поняв, что это единственная и неизбежная ложка дёгтя в безбрежном океане счастья. К тому же, соблюдая этот дресс-код, я ничем не выделялась из толпы – почти все окружающие меня девушки одевались так же и даже ещё строже, а Саид всегда просил меня в очень мягких выражениях, объясняя, что он «ревнивый, как все египтяне» и не хочет, чтобы другие мужчины обращали внимание на мое тело.

Проводив маму, мы приехали в отель, и я сразу заснула. На следующий день расставание уже не казалось мне таким трагичным. Светило солнце, и Саид был в хорошем настроении, которое скоро передалось мне. Напевая, я разложила вещи и отправилась с мужем осматривать город.

В Каире мы провели три дня, и я увидела не только пирамиды, но и вечернее шоу около них. В первый день мы присоединились к русскоговорящему гиду – знакомому Саида, проводящему экскурсию для небольшой группы туристов. В основном он водил и возил нас по музеям и дорогим районам вдоль реки, но однажды мы каким-то образом оказались в бедном квартале, и я поразилась царившей там нищете. Район напоминал большую помойку. По улицам бегало множество детей, которые явно недоедали, и у них не было тёплой одежды. Они роились около нас, словно пчёлы, и выпрашивали милостыню. Еле сдерживая слёзы, я выпотрошила весь свой кошелек (муж оставил мне деньги, хотя обычно покупал всё сам). Дети не отставали, тогда Саид что-то резко сказал им по-арабски и утащил меня за руку вслед за гидом и остальной группой. Местное население проводило нас удивленными взглядами.

– Тебе что, совсем их не жалко? – спросила я.

– Жалко. Хабиби, мы помогаем бедным, платим закят.

– Это милостыня?

– Да. В Рамадан мы покупаем мясо и раздаем бедным. Но для многих просить деньги – это бизнес.

– Они же совсем маленькие!

– Значит, это бизнес их родителей, – пожал плечами Саид. – Так нельзя. Не нужно это поддерживать.

– Поощрять, – механически поправила я. – В Москве тоже говорят, что нельзя давать деньги попрошайкам. Но этих детей ужасно жалко. Они не заслужили такую судьбу.

– Всё от Бога. Есть богатые, есть бедные. Так было и будет всегда. Если человек не хочет быть бедным, он должен работать, а не просить денег.

Мы пошли дальше, но мысли об этих детях не шли у меня из головы. Я часто читала и слышала от разных людей, что Египет – очень неблагополучная страна, но в тот день впервые столкнулась с нищетой лицом к лицу. Я вспоминала худенькие лица маленьких оборванцев, их грязную и потрепанную одежду, разбросанный вокруг мусор и убогие хибарки, где они жили. Впечатления оказались такими яркими, что даже знаменитые пирамиды Гизы не могли их затмить.