— Эдди, ты же понимаешь, что нельзя с этим заказом тянуть, — запротестовала инора Эберхардт. — А теперь он готов, и я спокойна. Штефани, в самом деле, на сегодня с нас хватит. Отнесешь заказчице крем и можешь быть свободна.

Внутри меня сжался неприятный комок Пришел тот момент, которого я боялась, и поставил перед выбором. Этот крем и эта инора слишком много для меня значили. Не хотелось ошибиться и сделать не то, но и ничего не делать было нельзя.

— Правильное решение, Маргарета, — довольно сказал Эдди. — Надо себя поберечь. Отдохни, а я Штефани провожу, чтобы с ней по дороге ничего плохого не случилось.

— Спасибо, инор Хофмайстер, но вы лучше побудьте с инорой Эберхардт, — едко заметила я. — Со мной скорее случится что-то плохое, если вы меня провожать пойдете.

— Штеффи, детка, ты на меня обиделась за тот случай? — нахально заявил он. — Забудь. Это просто было неудачное ухаживание.

— Эдмунд, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не приставал к моим девочкам, — устало сказала инора Эберхардт.

— Иногда так сложно удержаться. К тому же ты знаешь, что я к Штефани с самыми серьезными намерениями.

— На расстоянии будет удерживаться легче, инор Хофмайстер, — заметила я. — Так что лучше я пойду одна. Безо всяких ваших намерений.

— Вот именно, — поддержала меня нанимательница. — Ничего со Штефани случиться не может. Идти недалеко, заказчица живет в соседнем квартале, даже удивительно, что она до сих пор не наша постоянная клиентка.

Эдди поворчал, потом вызвался принести иноре Эберхардт обед прямо в магазин, чтобы она «ненароком не уморила себя голодом», но мне почему-то подумалось, что он будет меня ожидать у черного хода. Сходная мысль пришла и к моей нанимательнице, так как она недовольно покачала головой вслед весело убежавшему компаньону и сказала, что выпустит меня через главный вход. Как только я переоделась, она вручила мне красиво упакованный крем, проводила до двери и пожелала хорошо отдохнуть.

Я не пошла сразу по адресу, записанному на приложенной к заказу картонке. Сначала направилась к себе, где тщательно выскребла из красивой баночки крем, приготовленный инорой Эберхардт по ее загадочному специальному рецепту, смыла его в раковину, а на его место положила обычный омолаживающий, купленный мной заранее. Честно говоря, из-за громадной разницы в цене немного мучила совесть, но я утешала себя, что спасаю жизнь женщине, которая меня родила. С этим утешением я и отправилась выяснять, на что меня променяли восемнадцать лет назад. Шла я быстро и ужасно нервничала — мне казалось, что за мной следят, но сколько я ни оборачивалась, так никого и не увидела. При мысли, что это может быть Рудольф, мне стало ужасно неприятно, но потом мне пришло в голову, вдруг он не следит, а охраняет? Все-таки с продавщицами магазина, где я работаю, случаются не самые приятные вещи.

Инора-заказчица со времени своего последнего визита не стала приятнее ни на кончик ногтя. Усталая горничная проводила меня в небольшое помещение, где ее хозяйка в ярком, расшитом экзотическими цветами халате полулежала на небольшом мягком диванчике и читала. Книга была настолько увлекательная, что меня соизволили заметить лишь после того, как я несколько раз негромко кашлянула.

— Крем принесла? — зачем-то уточнила инора, хотя служанка наверняка сообщила ей цель моего визита.

— Да, леди.

Я протянула ей баночку. Она открыла, понюхала, удовлетворенно кивнула, потом подняла на меня глаза и недовольно сказала:

— Ты еще здесь? Свободна.

Вылетела я из комнаты с красными щеками. Да уж! Лучше уж воспитываться у монахинь, чем у такой вот бездушной женщины. Она никого, кроме себя, и не любит. В доме ее не было заметно присутствие других, близких ей, людей — детей или мужа. Да и сам дом выглядел каким-то нежилым, так что желания задержаться там даже на лишнюю минуту у меня не возникло.

Не могу сказать, что я ожидала от своей матери ласковых слов, хотя надежда все же была — не зря же в романах так любят писать о зове крови. Я сама его пока не заметила, но у матерей же он должен быть намного сильнее. Но эту инору кровь никуда так и не позвала. Такое откровенное пренебрежение меня ужасно расстроило. Да, она не знает, что я спасла ее от опасности, но ей незнакома даже простая вежливость. Откровенное хамство окончательно отвратило меня от этой женщины. Заниматься подменой крема ради ее здоровья мне почему-то больше не хотелось, так же как еще раз встречаться с этой недружелюбной инорой. Не заметила я у нее сердечных привязанностей, квартира тихая и нежилая, семьи нет. Наверное, родила только меня, да и то в приют сплавила, чтобы жить не мешала. Стала ли она от этого счастливее? Незаметно. Черствые, эгоистичные люди счастливыми не бывают, жизнь у них пуста и посвящена лишь себе и своим желаниям. Я начала сомневаться, а не зря ли я затеяла эту замену крема. Теперь я была уверена, что на убийство инора Эберхардт не способна. Да, вокруг магазина происходило что-то нехорошее, но слова Регины не выходили у меня из головы. Ведь действительно, если бы клиентки умирали, этим бы рано или поздно непременно заинтересовались в Сыске. Не может же она столько лет безнаказанно травить высокородных инор за их собственные деньги?

Посоветоваться было не с кем. С Региной поговорить я смогу только через несколько дней, да и наша последняя встреча меня сильно разочаровала. Совсем не там и не так расставила акценты подруга. Грозящую мне опасность она всерьез не восприняла, ее интересовали только окружающие меня молодые иноры. Регина даже сказала, что на моем месте выбрала бы Петера, будь он свободен. Но… теперь он свободен? Мне внезапно стало очень холодно, холод шел изнутри и заполнял каждую частичку моего тела. Лучше бы Сабина осталась жива. Да и сам Петер больше не производил на меня того убийственного впечатления, которое возникло при первом взгляде на него. Симпатичный, милый, заботливый, но не более. Наверное, в тот вечер я просто расслабилась, размечталась, вот мне и показалось. Пустые мечты не для меня, они для тех, у кого есть родители, сестры-братья, а я такой роскоши не могу себе позволить.

Ужасно захотелось есть, и я вспомнила, что так сегодня толком и не поела. Домой, то есть в Сабинину квартиру, возвращаться не хотелось, и я пошла в кафе, которое она мне показала и где я уже несколько раз обедала. Конечно, нужно экономить, но неужели я не могу позволить себе хоть немного удовольствия в такой ужасный день? Сидеть за столиком в одиночестве оказалось не столь весело, как вместе с Рудольфом, который рассказывал столько интересного, а еще обещал показать столицу. Но теперь не покажет, он на меня обиделся. Зря я вчера ему сказала такие неприятные слова. Он таким оскорбленным выглядел, когда уходил. А ведь с ним можно было поговорить о том, что меня сейчас так тревожит. Взять с него слово, что от него никуда мой рассказ дальше не пойдет, и все обсудить. Я даже удивилась, почему эта простая мысль раньше не пришла мне в голову. Можно же было сделать что-то с этим кремом, чтобы узнать, опасен он для жизни или нет. А я бы сейчас не мучилась, думая о том, подвела ли я свою нанимательницу или спасла жизнь неприятной иноре, по недоразумению оказавшейся моей матерью.