Наконец принесли мой обед, и почти одновременно в зал вошел тот, о ком я только что думала. Я обрадовалась, даже улыбнулась ему, но Рудольф лишь сухо кивнул и сел довольно далеко от меня. Я опустила глаза в тарелку — пусть не считает, что он мне хоть чуточку нужен! Вкуса еды я не почувствовала, торопливо проглотила, что заказала, заплатила и ушла, даже не посмотрев в сторону этого наглого обидчивого сыскаря. Но самое возмутительное, что он тоже на меня не смотрел…

Пройдя пару кварталов, я задумалась, а куда я иду? В таком огромном городе я запросто могу заблудиться и попасть в один из тех районов, о которых в приюте рассказывали множество страшных историй. Я прошла еще немного вперед, а потом повернула домой. Не то у меня было настроение, чтобы любоваться красотами столицы, удовольствия от прогулки не получу, а думать можно где угодно.

Дома делать было нечего. Я побродила немного по квартире и решила записать все, что мне известно. Когда записываешь, можно отметить основные моменты, и получается, что ты как бы советуешься сам с собой. Огрызок карандаша валялся на кухне, а бумаги не было. Даже пакет из-под пирожков не сохранился. Я взяла один из романов с полки и начала записывать там, благо чистое место было в начале и в конце книги. Все вертелось вокруг этого магазина с косметикой. Никогда бы не подумала, что такая торговля входит в список особо опасных.

Итак, что мы имеем. По времени все началось с Марты, которая пропала. И пропала ли? Будь девушка живой, она бы непременно связалась с родителями. С отъездом ее также что-то не то — уехала внезапно, не оставила ни единой вещички, по которой поиск провести можно, а на квартирной хозяйке остались следы ментального воздействия. Конечно, можно предположить, что это сама жиличка развлекалась, желая снизить арендную плату. Это маловероятно, но исключить нельзя, так как Марта была магичкой, о ее умениях, кроме владения бытовой магией, я ничего не знала. И все же я почему-то была уверена, что ее тоже нет в живых, как и Сабины, а ментальную магию использовал убийца, чтобы что-то подчистить в памяти иноры, сдававшей комнату. Сабина была в этом замешана — ведь не зря чужое дорогое платье висело у нее в шкафу. Я сделала пометку и задумалась, причастен ли к этому Петер? Он занял любовнице очень крупную сумму денег. И он маг, идеальный сообщник для Сабины. Но платье она от него спрятала, не для того ли, чтобы он не узнал о ее причастности? Или не узнал, что она не избавилась от столь приметной улики? Эдди прямо говорил, что знает о погибшей много больше, чем… — мужем называть неправильно, а сожителем — язык не поворачивается… Во всяком случае, понятно одно, перед Петером Сабина стремилась выглядеть лучше, чем перед Эдди, который тоже маг и, насколько я понимаю, — сильный. Определил же он сразу, безо всяких приспособлений, что Рудольф носит много артефактов? Тогда получается, что Хофмайстер — более вероятное лицо в качестве сообщника, они еще и любовниками были, он сам про это не так давно говорил. Вот только совершенно непонятно, зачем ему убивать продавщиц иноры Эберхардт. И не всех, а только двух последних, с одной из которых он находился в весьма близких отношениях… Надеюсь, что я третьей в этом списке не стану… Очень подозрительно выглядит желание Эдди на мне жениться почти сразу после знакомства и после того, как он предложил иноре Эберхардт сделать крем по специальному рецепту для иноры, которая меня родила. Стоп. Он же ее не видел. Точнее, не мог видеть в магазине. Но после разговора с компаньоншей мог прогуляться до квартиры заказчицы и посмотреть. И все равно что-то мне не нравилось в этих рассуждениях. Я обрисовывала имя Эдди стрелочками и хмурилась, когда в дверь постучали. Перед тем как идти открывать, я аккуратно поставила томик назад на полку, мимоходом глянув на корешок, чтобы потом не рыться. «Лорийская страсть» — гласила надпись. Да, только лорийской страсти мне сейчас не хватает. Я невольно подумала про Рудольфа и улыбнулась. Что он сейчас будет говорить? Но за дверью стоял не он, а Петер. Небритый, с синяками под глазами и очень несчастный.

— Штефани? — удивленно посмотрел он на меня. — О, простите, я сам не понял, как я здесь оказался. Я пойду, не буду вас беспокоить.

Он был такой беспомощный, что жалость затопила меня целиком.

— Да куда вы пойдете? — невольно сказала я. — Давайте я вас хоть чаем напою. Вы же наверняка и не спали, и не ели со вчерашнего дня.

— Не ел? — переспросил он. — Да, но мне совсем не хочется, правда.

Я взяла его за руку и насильно втащила в квартиру. У меня была каша, которую я сварила утром и даже уже посолила. Есть ее мне не хотелось, а сейчас появлялся отличный повод скормить безутешному… вдовцу? Любовнику? Я запуталась в определениях и решила считать его все же мужем покойной Сабины, как она его при мне называла. Наверное, рано или поздно они бы все равно поженились, если бы не такая страшная история.

— Нужно обязательно поесть, — убедительно, насколько это у меня получалось, сказала я. — Сабину уже не вернешь, а вам себя в гроб загонять необязательно.

— Зачем мне теперь жить? — вяло запротестовал он. — Это я виноват в ее смерти. Нужно было настоять, чтобы она дома сидела, ничего бы не случилось. Я ведь как чувствовал, что она во что-то нехорошее влипла. Пытался расспрашивать, но она… Сабина такая нервная была последние дни.

Его лицо некрасиво исказилось, но слезы он удержал. Я успокаивающе похлопала его по плечу, но он этого даже не заметил, целиком погрузившись в свои мрачные думы.

— Петер, вы сейчас поедите, а я чай заварю, и вам сразу станет легче, — четко разделяя каждое слово, сказала я.

Взгляд его стал более осмысленным, задержался на мне, пробежался по вещам вокруг. Похоже, до Петера начало доходить, что он находится у меня в квартире. Он смутился и сделал шаг назад к двери. Но я ее уже закрыла и даже ключ провернула. Нет уж, пока не поест — не уйдет.

— Петер, пойдемте на кухню, — твердо сказала я. — Вы кашу в тарелке разогреть сможете? Или мне ее на плите греть?

Главное, задавать побольше четких вопросов, чтобы отвлечь от грустных мыслей, чтобы у него опять появились зацепки в этой жизни. Это же не дело — уморить себя до такой степени, что утратить связь с реальностью…

— Смогу. Маг я или не маг? — грустно сказал он.

Я поощрительно улыбнулась его шутке, но он продолжил ничуть не более радостно:

— Наверное, плохой маг, если не смог защитить любимую женщину.

— Петер, в случившемся вашей вины нет, — твердо сказала я и поставила перед ним тарелку с кашей. — Это был выбор Сабины и только ее. Запомните это.

— Я мог ее не пустить, — запротестовал он.

— Как? На цепь посадить? Это было бы еще хуже.

— Да хоть и на цепь. Тогда жива осталась бы.

— И зачем такая жизнь?

Он задумался и начал вяло ковырять кашу, почти как я утром. Странно, я точно помню, что ее солила, и даже тщательно перемешала после этого.

— Невкусно, наверное? — невольно спросила я. — Но у меня больше ничего нет.