— Кажется, вы очень нервничаете, — нахмурился Бенедикт. — Вы не доверяете мне? Боитесь, что во время близости я могу причинить вам боль?

Женевьева рассмеялась, стараясь, чтобы смех звучал непринужденно, даже легкомысленно. Но несмотря на все старания, смех получился неестественным, даже натянутым.

— Не говорите глупостей, Бенедикт. Идите сюда, — дрожащим голосом проговорила она. — Я ничего не боюсь.

Женевьева подвинулась, чтобы он мог лечь рядом. При этом она действовала так осторожно, чтобы одеяло не сползло с нее и Бенедикт не увидел ее обнаженной. Она задумчиво наблюдала за тем, как он не торопясь ложится на кровать. Хотя старалась не смотреть ему в глаза, но чувствовала на себе его пронзительный взгляд. Избегала она смотреть и на его мужское естество. Оно такое большое и возбужденное! При мысли об этом волнение по поводу предстоящей физической близости усилилось.

Она должна перестать бояться близости с мужчиной. Иначе у нее никогда не будет нормальной личной жизни. Нормальной физической близости. Что она вообще знает о близости между мужчиной и женщиной? Когда ей было восемнадцать лет, она вышла замуж за подлеца, который попросту изнасиловал ее в первую брачную ночь, по-другому и не скажешь. Что она знает о нормальных гармоничных отношениях между мужчиной и женщиной? Они вообще были ей неведомы. На протяжении шести лет Джошуа приказывал своему сыну бить ее за малейшую провинность. Воспоминания об этом ужасном времени до сих пор причиняли ей страдания.

Самое плохое, что для Женевьевы подобная жестокость по отношению к женщине стала нормой. Она думала, что все мужчины такие же, как Джошуа и Уильям. И только теперь, после двухнедельных отношений с Бенедиктом, поняла, что это не так. Бенедикт не способен вести себя подобным образом даже со случайной знакомой. Что уж говорить о женщине, с которой его связывают узы брака. Все это время он был по отношению к Женевьеве нежен, галантен и предупредителен. Что же касается любовных игр, он думал только о том, чтобы доставить ей наслаждение, не думая о себе. Она надеялась, что и сегодня он будет таким же, как в Воксхолл-Гарденз.

— Не могли бы вы откинуть одеяло и показать мне свое прекрасное тело, любовь моя? — ласково попросил Бенедикт.

Она игриво улыбнулась. В отличие от нее, собственное обнаженное тело нисколько его не смущало, и он смотрел на нее весело и немного дерзко. Лежат совсем рядом, так близко, что Женевьева чувствовала тепло его тела и слышала его дыхание.

— Нет, это невозможно! Днем? Когда солнце светит так ярко? — засмущалась она. — Я стесняюсь предстать перед мужчиной обнаженной при свете дня.

— Вам нечего стесняться. — Бенедикт нежно погладил ее по лицу. — Вы очень красивая женщина, Женевьева. Еще никогда я не видел таких красавиц.

С этими словами он нежно поцеловал ее в шею. Его жаркое дыхание обожгло ее. Губы его были мягкими и шелковистыми. Ей очень нравились эти нежные поцелуи, просто приводили в восторг.

— Вы действительно считаете меня красивой? — спросила она. — Не обманываете?

— Каждая часть вашего тела прекрасна, — искренне ответил он. — Вы — само совершенство. Почему вы отказываете мне в удовольствии лицезреть вашу наготу?

Сердце Женевьевы радостно забилось. Она была очень благодарна ему за эти нежные, ласковые комплименты. Благодаря ему ее страхи растаяли и казались теперь глупыми и смешными.

— Может быть, стоит прекратить ненужные разговоры и перейти к более приятной части? — лукаво улыбнувшись, предложила она.

— К более приятной части? И что же мы будем делать? — спросил Бенедикт, продолжая целовать ее молочную бархатистую шею.

— Прекратите дразнить меня и поцелуйте по-настоящему. Я же знаю, что вы этого хотите.

— Знаете?

Бенедикту нравилось дразнить Женевьеву легкими, невесомыми поцелуями. Обычно женщины с многолетним опытом сексуальных отношений вели себя в постели более раскованно и ничего не стыдились. Думали только о том, чтобы поскорее получить удовольствие, и нисколько этого не скрывали. Женевьева же, несмотря на многолетний брак, была стыдлива, словно девственница. Совсем не похожа на развратниц, с которыми до этого ему приходилось иметь дело. Какое это, должно быть, блаженство — заниматься любовью с такой женщиной. Он чувствовал, что в глубине ее натуры таится неукротимый темперамент. Его задача разбудить в ней настоящую страсть, и он с радостью это сделает.

Бенедикт прижал ее к себе и поцеловал долгим, страстным поцелуем. В эту минуту для него не существовало ничего, кроме ее мягких податливых губ. Но странное дело — всякий раз, целуя или обнимая Женевьеву, он ощущал ее скованность и напряжение, она начинала нервничать. Спустя мгновение это проходило, и она отвечала на поцелуи. Почему так?

Женевьеву переполняло невероятное блаженство. Она гладила его шелковистые черные кудри, его твердая мускулистая грудь терлась о ее грудь, и это доставляло неземное наслаждение. Она испытывала к этому мужчине всепоглощающую нежность и доверие. Губы их опять слились в поцелуе. Тепло его губ, жаркое дыхание… Ничего другого для нее в эту минуту не существовало.

Его теплые руки блуждали по ее обнаженному телу. Ласкали живот, бедра и груди. Он нежно сжал ее сосок. Уже знакомая теплая волна прошла по телу и сосредоточилась в низу живота. Женевьева ощутила невыразимое желание, казалось, еще немного, и она просто не выдержит.

Бенедикт знал, чего она хочет, будто прочел ее мысли. Коснулся рукой ее лона и принялся нежно поглаживать. От этого прикосновения по ее телу разлилось сладостное тепло. Он продолжал нежные движения. Еще никогда в жизни Женевьева не испытывала ничего подобного. Даже предположить не могла, что так бывает. Бенедикт осторожно ввел в увлажнившееся лоно палец, и она сладострастно застонала, когда он ритмично двигал им внутри ее.

Удовольствие было настолько сильным, что причиняло ей почти физическую боль. Наконец Женевьева почувствовала сладостную пульсацию оргазма.

— Вы такая красивая, Женевьева. — Бенедикт покрывал ее бесчисленными поцелуями. — И такая страстная!

Он взял губами ее сосок и принялся нежно посасывать, чтобы продлить ей удовольствие. Она прикрыла глаза, бедра продолжали ритмично сокращаться.

— Вы очень красивая, — повторил он.

Он опустился ниже и принялся покрывать поцелуями ее живот и бедра, а потом вдруг коснулся языком сокровенной плоти.

— Бенедикт! — вскрикнула от неожиданности Женевьева.

— Тише, любовь моя, — проговорил он.

Но она резко села в кровати. Он взглянул на нее.

В ее глазах читались волнение и даже страх.

— Что с вами, Женевьева? Успокойтесь.

— Но… Но я никогда… Разве вам это… доставит удовольствие? — бессвязно бормотала она.

— Возлюбленным нечего стесняться друг перед другом. У них не должно быть никаких запретов, Женевьева.

Ее реакция обрадовала его. Значит, еще ни один мужчина не доставлял ей удовольствия этим способом.