Она стояла у микрофона, сжимая статуэтку, и я смотрела на нее, как зачарованная. Зачарованная ее восхитительным платьем с вырезом лодочкой, ее сияющими серьгами с бриллиантом и сапфирами и абсолютно безупречным лицом.

– Спасибо вам, Ари Салливан и Гарри Кэмерон. Спасибо моему агенту, Роджеру Колтону. Моей семье. А еще спасибо изумительной команде, частью которой мне посчастливилось быть, – Джой и Руби. И Эвелин Хьюго. Спасибо вам.

Когда она назвала меня, мое сердце преисполнилось гордостью, радостью и любовью. А потом я совершила нечто совершенно безумное – поцеловала телевизор.

Поцеловала ее лицо.

Сначала что-то хрустнуло, потом стало больно. На экране Селия помахала собравшимся и сошла с подиума, а я поняла, что сломала зуб.

Но что там зуб. Я была слишком счастлива. Мне так хотелось поздравить ее, сказать, что я горжусь ею.

Я сделала еще один коктейль и заставила себя досмотреть церемонию до конца. Они объявили лучший фильм, и я выключила телевизор.

Зная, что Гарри и Селии не будет всю ночь, я погасила свет и поднялась наверх. Смыла макияж. Нанесла холодный крем. Приготовила постель. Мне было одиноко.

Мы с Селией обсуждали это и пришли к выводу, что съезжаться нельзя. Она немного сомневалась, но я была категорически против. Даже если моя карьера катилась под откос, ее складывалась наилучшим образом. Я просто не могла допустить, чтобы она рисковала. Тем более ради меня.

Я уже лежала, но еще не спала, когда услышала шум подъехавшей машины. Выглянув в окно, я увидела, как из автомобиля выскользнула и помахала водителю Селия. В руке она держала «Оскар».

– Уютно устроилась, – сказала Селия, входя в спальню.

– Проходи.

Она прилично выпила, а когда выпивала, то оставалась собой, но более счастливой, веселой и легкой, как пузырьки. Иногда я боялась, что ее унесет ветром.

Селия не стала медлить и тут же забралась в постель. Я поцеловала ее.

– Горжусь тобой, дорогая.

– Мне весь вечер тебя недоставало. – «Оскар» так и остался в ее руке, и я видела, что ей тяжело его держать. Место для имени пустовало.

– Даже не знаю, правильно ли я сделала, что забрала его. – Она улыбнулась. – Не хотела отдавать.

– Почему не празднуешь? На студии наверняка устроили вечеринку.

– Праздновать я хотела только с тобой.

Я притянула ее к себе. Она сбросила туфли.

– Без тебя все бессмысленно. Без тебя все – дерьмо собачье.

Я рассмеялась.

– Что с твоим зубом? – спросила Селия.

– Заметно?

Она пожала плечами.

– Не особенно. Просто я знаю тебя до последнего дюйма.

Несколько недель назад я лежала голая в постели, а Селия рассматривала меня, как будто изучала. Потом сказала, что хочет запомнить меня до последней мелочи. Что я для нее, как картина Пикассо.

– Стыдно сказать.

Она села и с любопытством посмотрела на меня.

– Поцеловала экран, – объяснила я. – Когда тебя объявили победительницей. Поцеловала экран и сломала зуб.

Она расхохоталась. Статуэтка соскользнула с дивана и с глухим стуком упала на пол. В следующее мгновение Селия перекатилась и, оказавшись сверху, обняла меня за шею.

– Это самое прелестное выражение любви за всю историю человечества.

– Завтра первым делом придется идти к дантисту.

– Да уж придется.

Я подняла «Оскара». Я хотела такого же себе. И могла бы получить его сегодня, если бы продержалась еще немного с Доном.

Селия все еще была в платье, но без туфель. Волосы ее растрепались. Помада поблекла. Но серьги не потускнели.

– Ты когда-нибудь занималась любовью с обладателем «Оскара»? – спросила она.

У меня было что-то в этом роде с Ари Салливаном, но рассказывать об этом не хотелось. Да и смысл вопроса был другой – испытывала ли я нечто похожее. И, разумеется, ничего подобного я не переживала.

Я снова поцеловала Селию и ощутила ее руки на лице. А потом она встала, вылезла из платья и нырнула в мою постель.

* * *

Оба моих фильма провалились. «Маленькие женщины» собирали полные залы. Дон с успехом снялся в триллере. Руби Рейли получила прекрасные отзывы за «Джокеров» – ее называли «совершенной и несравненной». Я научилась делать мясной батон и гладить собственные брюки.

А потом я посмотрела «На последнем дыхании». Выйдя из кинотеатра, я направилась прямиком домой, позвонила Гарри и сказала: «Есть идея. Я еду в Париж».

25

Селия уехала на три недели на съемки в район Большого Медвежьего озера. Ни поехать с ней, ни навестить на площадке я не могла; такой вариант даже не рассматривался. Она собиралась приезжать домой по уик-эндам, но это было слишком рискованно.

В конце концов, Селия была девушкой одинокой, и у коллег мог возникнуть вполне резонный вопрос: зачем ей так часто ездить домой?

Вот почему я решила использовать это время для поездки во Францию.

У Гарри были связи с людьми из кинобизнеса в Париже, и он тайком сделал им несколько звонков, предупредив о моем приезде.

Некоторые из тех, с кем я встретилась, меня уже знали. Некоторые согласились сделать это только из уважения к Гарри. В числе последних был Макс Жирар, энергичный и напористый режиссер, представлявший направление «новая волна» и никогда прежде обо мне не слышавший.

– Да вы une bombe[17], – сказал он при первой встрече.

Мы сидели в тесной кабинке тихого бара в парижском районе Сен-Жермен-де-Пре. Время обеда уже миновало, а я так и не успела поесть. Макс пил белое бордо, а взяла бокал кларета.

– Звучит как комплимент. – Я попробовала вино.

– Не знаю, приходилось ли мне встречать женщину столь привлекательную. – Он говорил с таким сильным акцентом, что мне пришлось наклониться, чтобы услышать его и понять.

– Спасибо.

– Вы умеете играть?

– Лучше, чем выгляжу.

– Не может быть.

– Может.

Макс задумался.

– Хотите пройти пробу на роль?

Ради роли я согласилась бы мыть туалет.

– Если роль хороша.

Он улыбнулся.

– Роль яркая и глубокая. Звездная роль.

Я медленно кивнула. Иногда, чтобы не проявить ненужной заинтересованности, приходится сдерживать естественные эмоции и реакции.

– Пришлите мне текст, и мы поговорим. – Я допила остатки кларета и поднялась. – Сожалею, но мне нужно идти. Хорошего вечера. Будем на связи.