– Этот вопрос поможет установить личность убитого?

– Не совсем так, – уточнил Киттеринг. – Ответ на этот вопросдаст суду представление о его прошлом и…

– Возражение принимается, – сказал судья Кнокс. – Вы можетепредставлять свидетельства, подтверждающие личность убитого. Вы представилисвидетельства, что он был Джоном Миликантом, что его знали как Л.К. Конвэя, илиЛуи Конвэя. Были показания, касающиеся Билла Хогарти, но не прозвучалоподтверждение тому, что Билл Хогарти и убитый – одно и то же лицо. Суд проявиттерпение и заслушает все показания, которые вам угодно будет предоставить,господин представитель окружного прокурора. Но в связи с тем, что был вынесенпротест, я обращаю ваше внимание на то, что в ходе слушаний недопустимывторостепенные вопросы, такие, как, например, ваш вопрос о роде занятийубитого. И это касается всех. Если же вы собираетесь связать его с даннымделом, то сделайте это, и тогда возражений не последует.

– Пока нам не удалось проследить связи, – ответил Киттеринг,хмуро взглянув на Перри Мейсона.

– Очень хорошо. Значит, протест уместен и принимается.

– Вы вернулись за посудой? – спросил свидетеля Киттеринг.

– Да, я пришел за ней минут за пятнадцать до конца своейсмены.

– Значит, в десять сорок пять?

– Да. Они так и не позвонили.

– Что вы там обнаружили?

– Входная дверь была приоткрыта. Кто был в спальне, я незнаю, дверь туда была закрыта. Посуда была пуста и свалена на подносе. Мне не очем было размышлять: свои чаевые я уже получил и… Я не знаю, черт возьми,может, он там был с какой-нибудь бабенкой. Вы понимаете, о чем я говорю. Людине любят, когда их беспокоят в такой момент.

– Вы думаете, что в спальне кто-то был?

– Мне показалось, что да. Вроде я слышал какое-то движение…К тому же эта бабенка оставила свой платок… То есть я имею в виду, что рядом ссалфеткой лежал женский носовой платок.

– С чего вы взяли, что платок был именно женский? – спросилКиттеринг.

– Я понюхал его, – объяснил Бейкер, и снова легкий смешокпробежал по залу.

– Так что же вы сделали?

– Я взял поднос с посудой и ушел.

– Уходя, вы захлопнули дверь?

– Я плотно ее прикрыл. По-моему, «собачка» замка былазаблокирована, так что она не захлопнулась. Но я в этом не уверен. Я дверьпросто закрыл. Если они не хотят запираться, это их личное дело. Захотят –запрут сами.

– Вы уверены, что во всех случаях правильно запомнили время?

– Абсолютно. У нас в ресторане есть электрические часы, а язнал, что Конвэй – Миликант будет недоволен, если я вовремя не доставлю заказ,поэтому запомнил время, когда он позвонил, и поторапливал повара. Знаете, втаких местах, я имею в виду рестораны такого класса, как наш, официант должензабирать еду в строго определенное время. У нас нет оборудования, чтобобслуживать клиентов на дому. Для этого пища все время должна быть теплой, акогда поступает заказ, ее надо класть в заранее прогретое блюдо. Тогда она неостывает по дороге. Вы были бы удивлены, сравнив, насколько медленнее остываетпища, положенная в прогретое блюдо. Особенно если сверху ее прикрыть салфеткамии сложенной скатертью.

– В котором часу вы вернулись?

– Без четверти одиннадцать. Я уже говорил… Сначала я ждал,что они позвонят, а потом совсем о них забыл и вспомнил лишь за пятнадцатьминут до конца смены. И сразу побежал туда.

– Вы хорошо запомнили время, когда принесли заказ?

– Конечно. Я вышел из ресторана в восемь минут девятого и в20.10 был там. Могу поспорить, что не ошибаюсь больше чем на десять секунд.

– И в ресторане есть электрические часы?

– Да.

– Можете задавать вопросы, – сказал Киттеринг, обращаясь восновном к Перри Мейсону. Ему было интересно, дерзнет ли тот что-нибудьспросить.

– Эти электрические часы ходят правильно? – спросил Мейсон.

– Да. Их даже никогда не приходится подводить.

– Если только временно не отключат электроэнергию?

– Да, это иногда случается, – согласился молодой человек.

– А откуда вам известно, что ее не отключали в тот день?

– На часах есть для этого сигнал, который включается, когдаэто происходит.

– И этот сигнал постоянно был в поле вашего зрения?

– Да нет… Черт возьми, да что там видеть? Я бы заметил. Явсегда определяю время по этим часам.

– Но ведь вы можете ошибиться?

– Один шанс из десяти тысяч, что это произойдет.

– И все-таки один-то шанс есть? – настаивал адвокат.

– Если вы хотите ставить на один против десяти тысяч – радибога, – сказал Бейкер, – но я бы не стал. Ставлю двадцать против одного, что выпроиграете.

По залу пробежал шепот, кое-где раздался приглушенный смех.

– Ладно. Скажите, значит, когда вы вернулись за посудой, вампоказалось, что в спальне кто-то есть?

– М-м… Да.

– Как вы думаете, там был Серл?

– Судя по запаху, носовой платок был не его.

– И вы сказали, что посуда была пуста.

– Да, это так.

– В ней ничего не оставалось?

– Она была чиста, как обглоданная кость.

– Должно быть, они были очень голодны?

– Когда заказ доставляется на дом, то еды, как правило, неслишком много. Так, например, не надо нести суп, воду и еще кое-какие мелочи.Тут особо не перетруждаешься. Надо просто сервировать обед и принести его, покане остыл. Люди съедают в ресторане не так много, как они думают. Например,сначала мы подаем им крекеры и масло и оставляем их ненадолго, пока они имихрустят. Через некоторое время мы приносим суп и еще позже бутерброды. Получается,что они приступают к главному блюду минут через десять-двадцать после того, каксели за стол, а то и через полчаса. Это время зависит от количествапосетителей.

– Вы хотите сказать, что, когда много народу, вы не можетевсех терпеливо ждать?

– Нет, – ответил свидетель, – мы, конечно, всегда ждем.Просто если много народу, это означает, что ресторан теряет деньги каждый раз,когда очередной посетитель видит, что здесь большая очередь, и уходит. Поэтомумы стараемся побыстрее впихнуть в клиента еду, чтоб он освободил столик. Однакокогда в пустом зале обедают всего два-три человека, это грустная картина.Поэтому мы стараемся их задержать как можно дольше. Тогда прохожие видят нашзал через окно и прикидывают, что здесь хорошее местечко и не много народу.