– Потому что эта девка не касается твоих обязанностей старосты, а тут не кружок по интересам, а старостат, – вздыхает Рейв, будто его никак не трогают Бэли и ее высказывания. – Если ты закончила с графиками, можешь пойти и поискать желающих послушать сплетни про Брайт Масон.

Бэли фыркает и хватает сумку.

– Только учти, – холодно бросает Рейв и только потом смотрит на Теран. – Разжигание ненависти по отношению к иным, расизм, преследование, травля – это незаконно.

– Тебе ли про это говорить? Или вам можно, а мне нельзя?

– А ты хочешь об этом поговорить?

– Я…

– Ты собираешь сплетни. Это недостойное поведение для истинной траминерки. Или мне написать твоим родителям с просьбой прислать тебе учебник этикета, по которому все траминерские леди учатся себя вести?

Он насмешливо изгибает бровь и тянет вверх правый уголок рта. Бэли Теран мелко дрожит.

– Еще пара выходок – и на рынке невест станет на одну меньше, – добивает Рейв, а Бэли Теран вылетает из кабинета пулей.

– Ты не перегибаешь? – тихо произносит Листан.

Все молчат, Шеннен делает вид, что ничего не произошло, хоть ее девочки и переглядываются. У первокурсниц от передозировки эмоций вот-вот случится шоковая кома.

– Она все‐таки одна из нас…

– А от того, доживет ли Брайт Масон до конца года, зависит, как скоро ее папаша придумает лекарство, – так же тихо отвечает Рейв и смотрит другу в глаза.

Тот качает головой. Шеннен Блан сворачивает свои графики, встает с места. За ней синхронно поднимаются остальные пятикурсницы. Они идут к картотеке и начинают ритмично щелкать замками, рассовывая графики в ячейки. Чок-чок-чок. Ших-ших-ших. Ящички закрыты. Девочки Шеннен выходят из кабинета, а Рейв смотрит им вслед. Вот кому не нужны книги по этикету.

– А теперь, мать вашу, я хочу знать, что мой брат делал возле дома Р-1! – В гробовом молчании вопрос Фандера звучит как гром среди ясного неба, и все присутствующие дергаются, а Рейв закатывает глаза.

– Фан, ну не начинай! – воет Листан, присаживаясь на край его парты. – Тебе что, нужно объяснить на пальцах? Или зарисовку сделать?

Листан смеется, чтобы разрядить обстановку, а Рейв на грани, чтобы не прогнать из кабинета и друзей, но, кажется, все уже или закончили с графиками, или забили на них. Прето обходит кабинет, хватает с макушки сахарной Лю Пьюран большие очки и цепляет их на нос. Экимка сопротивляется, но Прето щелкает ее по носу, наматывает на шею чей‐то серый шарф и принимается рисовать на доске мелом схематичные фигурки мальчика и девочки. Над одной пишет «Энграм», над другой – «Брайт» и ставит между ними жирный плюс. Рейв встает с места и отправляет в картотеку свои графики.

– Закрой кабинет, когда закончишь представление. – Он кидает ключи Листану, и тот чуть теряется.

– Уходишь?

– Я закончил. Остальные, как я понимаю, тоже. Собрание во вторник. И сотри это дерьмо с доски, когда будешь уходить. То, что касается Теран, касается и тебя, не заставляй повторять.

Он разворачивается на каблуках и удаляется. Непонятно, перед кем Листан красуется на этот раз. Вариантов – масса. Рейву нужно на отработку, но хочется немного проветрить голову. Он останавливается перед панорамными окнами, что выходят на внутренний дворик, и смотрит на студентов: одни топчутся перед кофейным ларьком, другие вытянули ноги прямо на траве, третьи подставили лица последнему осеннему солнцу. Девочки Шеннен сидят на пледе, чинно сложив ножки, и безэмоционально что‐то обсуждают. Рейв не видел Брайт Масон с самого утра, а Шеннен Блан крутилась рядом последние несколько часов. «Шеннен Блан!» – произносит он про себя, отстукивая пульс по стеклу костяшкой указательного пальца. Тук-тук-тук. Шен-нен-блан.

«Брайт Масон» не выходит отстучать.

Тук-туктук-тук-тук-туктуктук.

Значит, вот оно что… – усмехается он, обращаясь к глупому сердцу, которое сбивается с ритма на неправильном имени. Нельзя. Ты же знаешь. Это худшая твоя идея. Она заложница-смертница. Вам двоим ничего никогда не светит даже в самой фантастической теории. Если война, которая грядет совсем скоро, закончится победой Ордена – ты станешь первым после главного, и Брайт Масон принесут в жертву раньше, чем ты подумаешь, что хотел бы коснуться ее руки. Если Орден проиграет, ты станешь изгнанником хуже прокаженного и сгниешь в тюрьме вместе со своей семьей. Она должна отсюда выбраться живой, верно?

А если все‐таки удача будет на моей стороне и меня ждет Аркаим? Пальцы сжимаются. В груди разливается счастье – ее счастье, Рейв оборачивается, будто девчонка стоит за его спиной, но там никого нет. Она где‐то далеко и счастлива. От этой мысли все внутри сводит, будто Рейв хлебнул кислоты, по языку прокатывается горечь, челюсти сводит спазмом.

Хорошо же. Если это Хардин… может, он ей поможет. Не ты. Не сын Хейза! А может, декан? Рейв изгибает губы, пока в глазах сгущается черно-изумрудный туман. Еще лучше. Давай, Масон. Выбери кого‐то из них… не приближайся ко мне. И мне не позволяй!

Он отталкивается от пола носками и легкой походкой идет в сторону библиотеки, на миг замерев, прежде чем сжать ручку.

Картина чертовски умилительная. Веселая Масон сидит на грязном полу, рядом веселый Энграм Хардин.

Между ними вьется туманным облачком фривольная книжица, которая явно вводит своим присутствием в эйфорию каждого, кто окажется в зоне действия ее магии. Энг и Брайт слушают рок-н-ролл самого паршивого сорта. В уголке ворчат книги по этикету, в воздухе носится пара музыкальных справочников, выпуская снопы разноцветных искр. Масон хохочет и хрипло подпевает. Не по‐сиреньи, обычно, как пела бы любая другая девчонка. Энграм Хардин смотрит на нее щенячье-влюбленно и тоже пытается подпевать, но или не знает слов, или слишком счастлив и то и дело начинает смеяться, или слишком свихнулся на сидящей рядом девчонке.

Эти двое смотрятся со стороны практически поэтично. Он восхищен ей, она восхищена музыкой. Она довольна, в груди Рейва неистово печет ее невероятное умиротворение. Он даже наслаждается ее музыкой, будто сам настраивал приемник. Вид влюбленного Хардина вызывает противоречивые чувства, и пугает то, что среди них есть банальное облегчение. Он рад, что Энг, возможно, спасет Масон, не позволит наломать дров, может, даже избавит от чар Фиама. Но Рейв бы отдал очень-очень многое, чтобы, ни о чем не думая, вот так же сидеть сейчас рядом с Брайт Масон. Эта мечта настолько желанна, что разъедает вены, кожу жжет. Выбросить Хардина и занять его место.

Да с чего бы? Ну что принципиально изменилось? Она – просто дикая необычная картинка, которой не место в его жизни. Блажь. Это интерес, возникший из‐за чар, ее дерзости, сопротивления и одного сорванного на самом интересном месте секса. Масон теперь просто связана в его голове с мыслью о недоступном, какая досада. Пройдет!