– Он будет вместе с Сабировой?

– Нет. Сначала с тобой обговорит сценарий, Сабирову привезет потом. Он с ней уже договорился по телефону.

– Пусть едет. Я чай поставлю.

– А он уже уехал... Некогда ему будет чай пить.

– Тем лучше. Целее сахар будет.

Володя появился через пять минут. Вошел в распахнутой куртке, запыхавшийся, словно не на машине ездил, а марш-бросок совершал от городской ментовки до «Аргуса». В полной выкладке.

– Времени в обрез. Пора за дамой гнать. Сейчас я тебя с разбега познакомлю с тем парнем. Вы с ним общий язык найдете. Парень поговорить любит. Я мимо проезжал, он уже на месте стоит. Проведем следственный эксперимент. Вы с ним вместе понаблюдайте со стороны. Пусть хорошо вспомнит, где она стояла, как руку поднимала, что в руках у нее было. А потом с его показаниями сразу дуй к Лоскуткову. Я повезу Сабирову домой – все-таки больная. И дожидайтесь там меня. Тогда уже решим вместе, стоит ли ее дожимать плотнее...

– Хорошо, – согласился я. – Поехали.

Моя «птица-тройка» застояться не успела. Пришлось меньше минуты прогревать двигатель, и я почти догнал ментовскую «канарейку», на которой Володя приехал, у обозначенного места встречи. Володя вышел из машины раньше и приглашающе махнул мне рукой.

Наш свидетель, похоже, к работе на морозе привык – физиономия у него была цвета грудки снегиря. А легкий запах сообщал, что он уже успел слегка замерзнуть и не преминул «погреться».

– Еще чего-то надо? – сердито спросил, завидев нас с Володей. – Жена мне правильно сказала, вылез в свидетели, значит дурак, теперь затаскают...

– Никто тебя не затаскает, браток... – Володя хлопнул парня по плечу. – Дело такое. Вот тебе помощник...

И он объяснил ситуацию.

И сразу же побежал к «канарейке», машина развернулась на трамвайных путях, кстати, под носом у очередного трамвая, рискуя повторить судьбу «Лексуса», и помчалась за Сабировой.

– Тебя как зовут? – спросил я у парня.

– Колян.

Лет Коляну под тридцать. Пора бы и отчество свое иногда вспоминать.

– Скажи мне на милость, Колян, на кой хрен простому российскому гражданину твои магнитные стельки нужны? – Это я уже задал вопрос от скуки.

– Что такое акупунктура – знаешь?

Я пожал плечами:

– Слышал краем уха...

Не рассказывать же ему, что акупунктурой, точнее – иглоукалыванием, меня ставили на ноги в Камбодже после контузии, когда наша БМП подорвалась на мине.

– Правильно, откуда ментам это знать... Так вот, у человека наиболее активные точки, отвечающие за жизнедеятельность всех органов тела, находятся на конечностях, – быстро затараторил он заученный наизусть текст, словно боялся на секунду остановиться и от этой остановки сбиться с непонимаемой им самим мысли. – На руках и на ногах. На руки-то стельки не приспособишь, руками иногда шевелить приходится, а в обувь такую стельку вставил – и все точки активизируются, значительно возрастает кровообмен внутренних органов, включаются в работу нервные окончания. Более того, если ты болен, опять же это помогает, потому что идет постоянный лечебный процесс. Купи, не пожалеешь... А...

Он просто упрашивал и молил, потому что других покупателей на ближайшем горизонте не предвиделось.

Я купил, чтобы задобрить парня. Кроме того, я вообще к акупунктуре отношусь довольно серьезно. Тогда, в москитовом аду в Камбодже, меня ведь и правда подняли на ноги довольно быстро.

Но стоять с продавцом мне было скучно – это все равно что наблюдать за шахматной партией долгодумающих гроссмейстеров, не зная даже простейших ходов, – и я решил прогуляться по импровизированному базарчику, полюбопытствовать, чем народ торгует. Заодно вспомнил, что мне предстоит командировка в отдаленный и, возможно, не совсем благоустроенный район России, и я купил себе две пары шерстяных носков домашней вязки. В зимнем воинском быту шерстяные носки – первое дело. Прогулялся вдоль рядов еще пару раз и купил себе варежки, потому что в перчатках при хорошем морозе пальцы мерзнут. Это я еще по афганским горам помню. Ночь на высоком перевале зимой – и к утру пальцы не шевелятся.

Экипировавшись, я вернулся к продавцу магнитных стелек. И как раз вовремя, потому что где-то на горизонте замаячила своим желтым цветом ментовская «канарейка».

Машина остановилась прямо у перехода. Первым вышел Володя, открыл заднюю дверцу и выпустил Марину Николаевну. Сначала я подумал, что это совсем другая женщина. Так преобразила ее косметика. Даже симпатичной она мне показалась. И я повернулся вполоборота, чтобы она нечаянно меня не заметила и не узнала. Расстояние-то всего метров пятнадцать. Но следить и так продолжал. Следом выбрался оператор с видеокамерой.

– Колян, смотри в оба, – сказал я поклоннику акупунктуры. – За каждым ее шагом. Сейчас она будет показывать, где она стояла, где «голосовала». Ты должен вспомнить, как все было в действительности. Потом, если что-то не совпадет, нарисуешь мне схему. Я тебе за это бутылку поставлю.

После такой стимуляции парень в понуканиях больше не нуждался – и без того смотрел с напряжением. И даже физиономией от усердия сильнее покраснел. Так старался все увидеть и сопоставить.

Сабирова передвигалась неуверенно. Очевидно, у нее кружилась голова. При сотрясении мозга это естественно. Кроме того, несколько последних дней она почти не покидала квартиру – необходимые посещения магазинов и единственный краткосрочный визит к Лоскуткову не в счет. После сидения взаперти и в полумраке у любого голова, как только на воздух выйдешь, закружится.

Она показывала. Володя почти к ее носу подсовывал микрофон, записывая комментарий. Оператор снимал неуверенные движения женской руки.

– А где... – начал Колян, но я остановил его поднятой рукой. У меня в кармане сотовик заголосил.

– Толстов. Слушаю.

– Частный сыщик, ты с Володей работаешь? – сразу почему-то агрессивным тоном начал разговор Асафьев.

– Да.

– А Сабирову привезли?

– Да.

– Наша бригада прослушивания в машине осталась. Около ее дома. Поскольку следить за объектом стал капитан. А у нее в квартире что-то непотребное происходит. Кроме капитана, она ни с кем не разговаривала. Следовательно, никто к ней не приходил. А сейчас ребята позвонили – по всей квартире такой грохот стоит, словно там пустыми консервными банками в хоккей играют. Такой шум, что им пришлось наушники снять. Будто по ушам моим слухачам специально хлопают. Надо как-то проверить...

– Понял. Импровизирую на лету... – взял я инициативу в свои руки. И нажал клавишу отбоя.

– Слушай... – начал опять Колян.

– Капитану расскажешь. Обстоятельства переменились. Я с ней постараюсь уехать. Капитана я сейчас отошлю на базар, а объект возьму в свою машину. Как только отъеду, капитан к тебе подойдет.