Андрей жестами направляет своих бойцов к дому.

– Для меня глаза – боль. Я их потушить хочу. И стал – тушить.

Меглин пытается выиграть время, пока Карякин, выглядывая, изучает обстановку.

– Ты мне одно скажи. Перед смертью – интересно. Ты как сдерживался? Эти семь лет?

– А я не сдерживался. Просто тела стал прятать.

Карякин крепко сжимает дробовик. Меглин понимающе кивает. И по этому сигналу Карякин быстро встает во весь рост и открывает огонь из окна. И ему удается уложить одного, перебегавшего открытое пространство к дому. Но Карякину тут же приходится упасть на пол, потому что в ответ шестерка, во главе с Андреем, палит без пауз. Есеня закрывает глаза мальчику. Меглин и Карякин отползают от окна. Андрей и охранник подбираются к боковому окну. Четверка охранников палят по центральному окну. Андрей подталкивает охранника, помогая ему влезть через окно, тот прыгает в дом, и тут же раздается лязг сомкнувшихся челюстей капкана и жуткий крик. Андрей лезет следом и прыгает вперед, уходя от прогремевшего выстрела Карякина, добившего застрявшего в капкане бойца. Карякин переламывает дробовик, заряжает его, вскидывает.

Выстрел! Карякин с удивлением смотрит на расцветшую на груди в зоне сердца красную розу. Андрей улыбается. Поворачивается, с обрезом в руках, на Меглина. Оценивает Есеню с Ваней в углу дома. Ваня смотрит на отца в ужасе, не понимая, что происходит.

– Папа…

– Сейчас, Вань. Сейчас все кончится…

Меглин стоит перед Андреем. Ни тени испуга.

– Так кончилось уже.

Они смотрят – глаза в глаза. Лицо Андрея искажает ненависть. Он уже готов нажать на курок и снести лицо Меглина очередным выстрелом, когда дверь сбоку падает, выбитая мощным ударом, – в хижину врываются несколько бойцов ОМОНа и кладут Андрея лицом на пол. Андрей отчаянно сопротивляется, но удар приклада заставляет его затихнуть. На остатках сознания, он видит, как омоновцы ведут из дома Есеню, Ваню и Меглина. Во дворе положены на землю люди Пасюков. Ваня озирается на отца, и остатки сознания покидают Андрея. Жаров, закрывшись в кабинете, дрожащими руками тянет из кобуры пистолет. Дверь выбита. Но Жаров успевает нажать на курок. Над площадью висит тишина. Музыка больше не играет. Взгляды всех в толпе направлены в одну точку: со сцены бойцы ОМОНа сводят вниз Грачева, руки его скованы наручниками за спиной. Люди на площади молчат, потому что не знают, как реагировать. Они привыкли бояться.

Есеня привезла Меглина в ангар, выложив таблетки, собралась уходить, но подумала. Вернулась. Принесла из машины папки. Меглин смотрит с интересом.

– Копии нераскрытых за последние пять лет. Похожих случаев нет.

– Но?.. Ты же мне не это хотела сказать…

– Не это. Он не так прост. Я подумала… если бы он скрывал на виду. Он бы делал по-другому.

Берет из нескольких папок – одну.

– Самоубийства. За последние пять лет. Никто не смотрит их – в целом. Никто не отслеживает закономерности.

– Что нашла?

– Девять случаев удушения гитарной струной за последние два года.

– Дружок мой. В прятки играет. Думает, я не вижу его. Наблюдает.

Он подобрался, сел, смотрит на нее слегка настороженно. Она – усаживается рядом. Перебирает бумаги в руках. Потом поворачивается к нему.

– Знаешь. У нас с тобой было. Раньше.

Он смотрит. Никак не реагирует.

– Это… отношениями даже толком не назовешь. И длилось – недолго.

– А потом?

Смотрит на нее. Кажется – старый, прежний Меглин. С которым все в порядке. Она протягивает руку, запускает ему за ворот. Касается шрама. Выдавливает из себя следующие слова:

– …Я тебя убила.

Меглин смотрит с интересом. Раскрывает рубашку на груди. Касается шрама.

– Здесь?

Есеня кивает. Меглин смеется.

– Я же знал! Чисто там. Нет жучка!

Есеня тоже смеется.

– Да. Чисто. Есть еще кое-что. Эти якобы самоубийства происходят через равные промежутки времени. Примерно каждые три месяца. Но здесь – дырка.

Она открывает другую папку.

– Один выжил.

Она собирается и едет по адресу, указанному в деле. Есеня давит на звонок. Дверь открывает мужчина, ее ровесник – Володя.

– Вам кого?

Есеня демонстрирует ему удостоверение – и проходит в квартиру. Володя идет за Есеней.

– А вы по какому вопросу? Мы вроде…

Есеня разворачивается к нему.

– Шрам – откуда?

Есеня указывает на его шею.

– А какая разница?

– Год назад ваша мать подала заявление, что вас избили и ограбили. Вы заявление отозвали. Почему?

Володя нервничает, но старается не подать виду.

– Потому что в этом не было никакого смысла. Их все равно бы не нашли.

– Их?

– Ну да. Я же все рассказывал… Вашим.

Есеня приближает свое лицо к его.

– Ври быстрее. Паузы выдают.

– Чего?..

Вместо ответа, Есеня придавливает его к стене.

– Почему ты тогда про ограбление соврал, я не знаю. Наверное, не хотел, чтобы мама узнала. Но тот, кто на тебя напал. Он потом сделал это не только с тобой.

– Да я, блин, вообще не понимаю, о чем вы…

– Девять трупов, Володя. Юноши и девушки, твоего возраста. Так вот они – они и на тебе. Потому что ты зассал сказать правду.

Володя отводит взгляд.

– Ну какую правду, ну что вы…

– Я хочу знать, что произошло тогда на самом деле. И кто он.

Володя жалобно смотрит на Есеню. Шепчет:

– Кто – я правда не знаю…

– Расскажи, что знаешь.

– Тихо! Мама спит…

Володя сидит за столом, зажавшись в угол, Есеня напротив.

– Он меня по интернету нашел. Предложил… Поэкспериментировать.

– Он?

– Это все, что я знаю. Он прислал адрес. Я пришел. Дом какой-то заброшенный. И там в комнату надо было пройти… А в комнате, там маска лежала. Такая, которую надеть – и ничего не видно. Он в другой комнате был, сказал, что маска для меня. Ну…

Володя замолкает.

– Меня стесняться не надо.

– Я… не слышал, как он подошел. Но… Вдруг понял, что дышать не могу, боль, в спину что-то уперлось…

Володе трудно вспоминать.

– Я честно не знаю, как вырвался, я не помню, я в себя пришел, потому что он заорал… Я упал, не знаю, сколько провалялся… Еле дышал, шея в крови… Потом… Снял маску и понял. Там из стены торчал гвоздь. Я толкнул его, наверное, и он на гвоздь этот напоролся. Там следы крови остались, где он задел плечом…