Кречет изумленно присвистнул:

– Ого! А откуда такие деньги? Вон забастовки, все денегтребуют!

– По самым скромным оценкам... на руках населения ещеочень приличные суммы. На хлеб может не хватать, верно, но к оружию отношениеособое. Особенно у русских, которых всегда, как детей, держали от огняподальше. Каждый, даже голодающий, постарается наскрести на пистолет...

– Я об этом как-то не думал, – призналсяКречет. – А вообще?

– А вообще даст миллиардов десять-пятнадцать.

Кречет отшатнулся, внимательно посмотрел на Когана:

– Сикоко-сикоко?

– Десять-пятнадцать, – повторил Коганраздумчиво, – это без разрешения выносить из дому. А если расширитькатегорию лиц, которым позволено ношение оружия... к примеру, членам партииКречета... это может дать еще миллиардов пять-шесть.

Кречет озадаченно поскреб затылок:

– Черт... Не думал, что акции по поднятию национальногодуха могут еще и приносить доход. Но я все же спрашивал, как вообщевыступление?..

Коган не нашелся, что ответить, явно хотел переадресовать кминистру культуры, тот лучше знает обороты родного языка, но тут Яузов сказалодобрительно:

– Прекрасная речь!

– И вам понравилось? – удивился Кречет. – Ну,сегодня день неожиданностей! Мне казалось, что вы и МВД будете особенно против.

– Да ладно, – отмахнулся Яузов, – только быза незаконное применение оружия наказание ужесточить! А милиция чтоб не больноцеремонилась при задержании, а берегли деньги налогоплательщиков. Я о другом.Раз уж решено продавать оружие, то избавляться будем от устаревшего. Какнаселению, так и казачеству. Взамен можно заказать поновее... И военные заводыполучат немалые заказы, безработица чуть спадет.

Министр труда кивнул, но добавил:

– Прекрасно, ведь на военных заводах трудились самыевысококлассные специалисты, но все же это временная мера. Даже такую необъятнуюстрану можно насытить оружием довольно быстро. А потом?

Кречет сказал бодро:

– А потом – инвестиции!

– Каким образом?

– Есть программа.

У всех одновременно вырвался вопрос:

– Чья?

Кречет кивнул в мою сторону:

– Вот человек, чьи идеи оказывают на мировуюцивилизацию воздействие... немалое воздействие, но знают не его, а тех, ктоподхватывал его мысли, развивал, выдавал за свои и получал за них Нобелевскиепремии, получал посты в правительствах...

На меня смотрели с великим удивлением. Я с досадой развелруками:

– Платон Тарасович, это совсем не так!..

–А как?

– Я высказывал идеи, вовсе не обосновывая их, неразрабатывая. А это бывает труднее, я говорю о разработке, чем придуматькрасивую гипотезу, даже теорию. Все эти люди заслуженно получили свои награды,посты, звания. А я отгораживался от любых звонков, приглашений, конференций...чтобы всласть и без помех поиграть на компьютере! Или полистать, лежа надиване, желтый детективчик.

Теперь на меня смотрели со странной смесью брезгливойжалости и восхищения. А Яузов даже отодвинулся, словно боялся заразиться. Коганспросил недоверчиво:

– Что за программа?

– Не программа, – ответил я раздраженно. –Только идеи!.. Кому, как не вам, знать разницу между экономистами-теоретиками ипрактиками? Есть Нобелевские лауреаты, чьими программами можно повосхищаться иположить на полку, ибо не сработают нигде, есть программы, которые сработают вГермании, но не в России. К примеру, есть программа, что если пойти на околицусела и выкопать яму, то появится колодец, из которого все село будет черпатьчистую воду, а выкопавший – получит деньги. Немец пойдет на околицу и выкопает.Итальянец покопает, в полдень ляжет поспать, жара, а вечерком докопает. Илизавтра утром. Француз в поисках лопаты зайдет к жене соседа. Если и вспомнит околодце, то к утру. Но все же выкопает. А русский начнет копать, потомзадумается о смысле жизни, сядет покурить, потом сочтет, что зачем рыть ямы,когда до реки рукой подать?.. Я к тому, что не все идеи применимы вездеодинаково...

Они слушали, кивали. Коган смотрел понимающе, дажеуважительно. Кречет прервал нетерпеливо:

– Пококетничали, а теперь за работу. Скажу сразу, чтопочти все работы Виктора Александровича касались только России, а характеррусских учитывался в первую очередь. Так что, друзья мои, для кого-то это будетнеожиданностью, но мы в своей политике будем придерживаться... или хотя быучитывать характер работ Виктора Александровича.

– Не наломайте дров, – предостерег яугрюмо, – я ведь не политик, только теоретик! Как сказал еще Толстой: былогладко на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить... Но если начинать смоих работ, то время, надо признать, самое благоприятное. В стране такой разор,разброд, такое падение нравов и угнетенное состояние духа, что лучшей почвы длян а с т о я щ и х реформ и придумать трудно. Наш господин президент ужераспорядился насчет равных прав православия и ислама по всей территории России,но подкрепить это надо массовым изданием лучших книг о Востоке. Сказок 1001ночи, отдельными изданиями про Синбада, Али-бабу и сорок разбойников, про Гаруналь-Рашида.

– Тогда уж и Коран массовым тиражом, – сказалКоган язвительно.

Кречет кивнул:

– Прекрасная идея, Сруль Израилевич! В хорошем издании,понятном переводе... даже пересказе, если надо. Понимаю, это будет уже неКоран, но его можно сам по себе, а толкования к нему – отдельно.

На него смотрели еще неверяще. Сердце мое стискивалось, онивсе еще не понимали, что задумано.

Яузов громыхнул:

– Тогда уж и Шах-Наме! В детстве зачитывался. Всевосемь томов чуть ли не наизусть... До сих пор всех богатырей помню, воинскиепоходы, сражения, захваты чужих земель, построения для атаки и для защиты.Потому и пошел в армию, что все эти Рустамы да Сиявуши из головы не выходили.

– Все, что ценное, – сказал я, – но главное,что уже привычное. Синбад или Али-баба свой в доску, а не какой-то там араб.Точно так же Рустам – это богатырь, а не азер. Так, постепенно...

Коган ахнул:

– Простите... но это же получается, что мы стремительносближаемся с Востоком? Точнее, делаем навстречу гигантский шаг в той области,которой никогда не поступались? Не так, как с Хусейном или Насером, а... простобоюсь выговорить!

Все ожидающе смотрели на Кречета. Тот исподлобья наблюдал заминистрами. Видя, что никто больше слова не выронит, пока он не даст указания,проговорил медленно, рокочуще:

– Да, сближаемся. Все века, воюя с западными странами,где-то в глубине души все же считали их союзниками. В чем-то главном. Скажем,все христиане. Потому в союзе с Францией били Германию, в союзе с Германиейбили Францию, много раз воевали против Англии, а вместе с Англией противПольши, а с Польшей били шведов... дескать, семейные разборки европейцев! Новсегда и во все века Восток рассматривали как противника. Начиная с хазар,печенегов и половцев, затем войны с Турцией и прочим исламским миром. А еслииной раз и продавали ракеты или танки Саддаму Хусейну, то лишь для того, чтобыуесть Америку, которая все же всегда была ближе по духу.