– Да и ... как бы это сказать... Мировое сообществобудет шокировано...

Кречет пренебрежительно отмахнулся:

– Плевать. Тем более, что никакого мирового сообществанет. По крайней мере в вопросах религии. Или вы мировым сообществом считаетеодни США, а весь мусульманский мир, к примеру, вне такого сообщества? ИлиЯпония?

Коломиец пробормотал, несколько сбитый с толку чересчурбыстрыми переходами:

– При чем здесь Япония...

– А при том, что там как раз язычество. Ну да, с точкизрения христианства. У японцев своя древняя религия... синтоизм, кажется. Своияпонские боги, как у нас были свои русские – Перун, Ярило, Сварог, ещекакие-то, не упомню... По домам, ребята! По домам.

В приемной министры начали разбиваться по интересам, Кречетвышел провожать, как радушный хозяин. Бумажка все еще белела между пальцами. Онморщил лоб:

– Казанов, Казанов... Лидер движения русских язычников– Казанов... Что-то имя знакомое... А, то был Казанова! Писатель, авантюрист,которого почему-то знают только как бабника. А этот Казанов... Он что, татарин?

Вопрос был к помощнику, тот краснел и бледнел, не зная, какответить, а Коломиец, все-таки это касалось больше министерства культуры,удивился:

– Почему вдруг?

– Казан, – пояснил Кречет. – Будто не знаю,что казаны к нам пришли от татар.

Помощник, наконец понял, что от него хотят, быстро вытащилиз нагрудного кармана смятый явно за ненадобностью листок, двумя руками, какдрагоценный меч, подал Кречету, только что колено не преклонил.

Тот быстро пробежал глазами, отшатнулся. На суровом лицемедленно проступила усмешка. Это было так, словно попыталась улыбнутьсягранитная стена.

– Справка по этому Казанове, – сказал он медленно,в голосе все еще оставалось недоверие. – Дорогой, ты не мог ошибиться?

– Трижды проверял, – поклялся помощник.

Мы топтались в дверях, не уходили, заинтересованно ждали.Кречет нехорошо улыбнулся:

– Когда этому деятелю исполнилось шестнадцать, он приполучении паспорта одну буковку в анкете подправил... всего одну! "г"заменил на "з". Когда лет через десять обнаружилось, он оправдывался,что с такой фамилией оказалось легче поступить в университет. Поверили, большеоб этом не вспоминали. Так и остался Казановым.

Яузов тихонько хрюхнул, потом затрясся всем телом, захихикалмелким противным смешком, лицо побагровело, мы все начали улыбаться, а Яузов визнеможении плюхнулся на стул у двери, лицо стало кисло-сладким, знаками умолялпощадить, а то сейчас кончится...

Коган молчал, в глазах было веселое восхищение. Краснохаревпроворчал непонимающе:

– Да как же так?.. Опять Коган... Когда он успевает?Теперь уже во главе русских язычников... В борьбе за истинную веру?

Кречет сказал невинно:

– Христа распяли, ладно – их внутреннее дело. Ноязычники...

– А теперь хотят и его учение искоренить, –предположил тихий Усачев. – Странный какой-то сионистский заговор.

Я боялся, что головы повернутся в мою сторону. Так ислучилось, и от ожидания скорых неприятностей мороз пошел по коже. Стараясьвыглядеть тоже беспечным и веселым, я развел руками:

– Почему нет?.. Христианская церковь – враг иудаизма.Православие попортило крови иудеям больше, чем все цари и генсеки вместевзятые. Но, полагаю, дело не в этом.

– А в чем?

– Никто не собрал древних русских былин и сказанийбольше, чем еврей Гильфердинг. Годами скитался по самых удаленным селам Севера,записывал все, что еще оставалось в памяти древнейших стариков, публиковал,снова отправлялся в экспедиции, спасая древнее русское наследие. Так и замерзгде-то в лютую метель. Полагаю, что и этот... Казанов вполне искренен.

– Но почему? – не понял Краснохарев. –Почему?

– Сионистский заговор, – объяснил Кречет серьезно.

Я покосился на Когана, тот молчал, отводил глаза. Кречеттоже бросил быстрый взгляд на министра финансов, взял Краснохарева за плечи ивытолкал в двери:

– Казанов так Казанов, язычники так язычники... Пока нимоей головы, ни моей задницы не требуют – черт с ними. Лишь бы налоги платили.

* * *

Когда я вставлял ключ в замочную скважину, телефонподпрыгивал от истошных звонков. С той стороны в дверь знакомо бухнуло. Хрюкаскреблась и верещала, когда я приоткрыл дверь, бросилась на грудь, как мелкаяпрыгучая болонка.

– Не понимаю, – сказал я, – чего к тебецепляются? Толстая, мордастая... Во-первых, ты не толстая, а аппетитнополненькая. Во-вторых, Анна Каренина тоже была полной, как и Гамлет, но дуракипостановщики обязательно выбирают на их роли тощих и заморенных манекенщиц и...э-э... манекенщиков. А ты – настоящая!

Она повиляла хвостиком, преданно глядя в глаза. Мол, ты тоженастоящий, дай фролик.

Телефон зазвонил снова. Снова выждал до третьего звонка:

– Алло?

Из трубки донеслось:

– Виктор Александрович?..

– Вы забыли назваться, – ответил я сухо. На таблопробежали прочерки вместо номера звонящего. Либо кто-то звонит из автомата,либо не желает, чтобы его номер высветился на моем определителе.

На том конце мужской голос сказал поспешно:

– О, простите великодушно!.. Наша, знаете ли,национальная черта. Особенно обидно для нас, кто стоит на возрождениинравственности, порядочности, что обязательно включает в себя правилаповедения, этикета... Вас беспокоят из Высшего Дворянского Собрания. Меня зовутАркадий Аркадьевич, я ответственный секретарь нашего общества, мы бдим и радеемо возрождении нравственности...

Хрюка подбежала к двери, поскреблась снова прибежала, глядяв мои глаза очень настойчиво.

– Аркадий Аркадьевич, – сказал я, – неговорите так красиво.

На том конце провода дробно рассеялись:

– О, слова Базарова! А нынешнее поколение уже и незнает Тургенева...

– Аркадий Аркадьевич, – сказал я уже суше, –чем могу быть полезен?

На том конце провода уловили мое нетерпеливое желаниеотделаться, голос заторопился:

– Понимаете, многие видные члены нашего общества высокооценили ваш труд на благо Отчизны. В частности, князь Голицын, князь Вяземский,князь Тьмутараканов, ряд баронов... Группа видных членов выступила спредложением принять вас в Высшее Дворянское Собрание.

Хрюка снова настойчиво показала на дверь, напоминая, чтораньше гуляли три, а то и четыре раза в сутки, а сегодня были на улице толькораз, сейчас уже почти ночь...