— Ладно, — неожиданно выкрикнул он. — Я скажу вам всё.

Путники, не спеша, как бы нехотя, закончили свои дела и вернулись к костру.

— Рассказывай, — заняв привычное место, кивнула Кольгрима.

— Моего Хана зовут Барай, — ордынец переводил взгляд с Кольгримы на стоящего рядом с ним Барона, иногда на Олетту или на Роксану. — Он идёт к ведунье северных племён. Хочет схватить её и привести к Великому Хану.

— Зачем? — задала вопрос Кольгрима.

— Северные племена не подчиняются нам, Хан винит во всём ведунью, — ответил ордынец.

Кольгрима кивнула Барону, тот поднял ордынца на ноги и разрезал верёвку, опутывающую его руки.

— Передай Хану, чтоб поворачивал, иначе встретит свою погибель, — наказала Кольгрима.

— Ты снимешь с меня проклятье? — спросил ордынец.

— Ты сам его выдумал, — улыбнулась Кольгрима.

***

Следующим утром Барай на лесной тропе увидел свежие следы коня своего разведчика. След шёл в другую сторону, чем направлялся Хан. Видимо ночью разведчик поскакал назад, обогнул стоянку Хана и направился на юг. Барай подозвал двух своих сродников и, показав на следы, приказал: "Найти и привести ко мне".

Тысячники собрались перед шатром Улюкая и приветствовали его единогласным криком. Среди присутствующих был Салман. Теперь он уже не имел того живота, который носил когда-то. Салман подтянулся и его хищный взгляд, и поджарое тело вкупе с резкими движениями излучало угрозу.

— Вольный народ! — обратился Улюкай к тысячникам, и поляна, где они собрались, тут же смолкла. Казалось, что даже кузнечики в траве перестали скрежетать и прислушались. — Враг ждёт нас. В своей глупости, он думает, что может противостоять Великой орде! Но мы сильны, а они слабы. Мы скачем, где захотим, а они ютятся в своих домах. Нам служит полмира, а им только они сами. Так сокрушим же врага!

— Ура-а-а-ак!!! — встретили его слова громким криком тысячные.

— Наши враги стали у реки и правый бок их войска закрыт для нас. Но левый стоит посреди поля и представляет добычу. Бурэн, Дархан и Машлай соберут во всех сотнях людей пеших и рабов и ударят в лоб вражьему войску. Все, кто стоят слева от меня, — Улюкай обвёл собравшихся слева от него рукой. — Соберут своих конников и Салман поведёт их на левый бок. Все, кто справа, пойдут со мной, и мы ударим в тыл их войску. Завтра нас ждёт слава, о нас будут говорить с трепетом и боятся одного упоминания нашего войска.

— Ура-а-а-ак!!! — снова раздалось над полем.

Олетта и остальные вышли на опушку. Хибара старой Карги чернела на фоне чащи.

— Быстрее, — поторопила их Кольгрима. — Они поймали нашего "посла", хоть он и не хотел встречаться со своим господином. Теперь они злы и идут в два раза быстрее.

Кони втягивали носом воздух и в нетерпении переминались с ноги на ногу. Что-то им совсем не нравилось в этом месте. Может то, что от земли шёл сладковатый запах гниющей плоти, или что дубрава на другой стороне опушки, та к которой была повернута избушка Карги, была черна, и из неё тысячами глаз смотрели на путников невиданные живым ужасы. Или та тишина, что накрывала всех своим саваном и не давала продохнуть.

Они пересекли опушку, настороженно озираясь и постоянно одёргивая коней, которые при любом удобном случае пытались увеличить расстояние между собой и хибарой Карги. Обогнув пристанище старой ведуньи, они увидели, что та ждёт их на крыльце.

Первым из путников, остановившихся перед крыльцом, спешился Барон. Коснувшись земли, он сразу достал из-под седла меч и перекинул ремень ножен через плечо. Остальные, покинув седла, также забрали оружие.

Карга безучастно наблюдала за этим моционом, и проявила интерес, только когда Барон начал всходить на крыльцо.

— Проходите, гости, — кивнула ведунья им. И, открыв дверь, сама первая прошла внутрь.

После широких полей, лугов, бескрайних лесов, дом Карги показался Олетте очень маленьким и каким-то тёмным. Везде с потолка свисали пучки разнообразнейших трав и сушенных кореньев, также попадались и грибы, а иногда — веточки ягод. На полках, размещённых по над стенами, громоздились бесконечные бутылочки и горшочки. Рядом с окном стоял стол, окружённый лавками. Всё в избе было маленьким и неказистым по сравнению с выбеленной печью, возвышавшейся над всей этой суетой.

— Присаживайтесь, — коротко указала на лавки Карга. Ганс позволил Олетте, Кольгриме и Роксане пройти и сесть на скамьи, смыкавшиеся в углу избы, а сам сел ближе к выходу, лицом к печи.

Правда это не принесло Барону спокойствия. Он постоянно чувствовал окно сзади себя, в которое теперь был виден его затылок.

Карга возилась с печкой. Она достала из её недр горшок и, расставив перед путниками простую деревянную посуду, наложила всем каши, густой и пресной. Поискав в нишах печки, она достала оттуда глубокую тарелку с солёными огурцами.

— Одного не хватает, — буркнула под нос она.

За печкой послышался шум.

— Тихо, — приказала Карга.

Мирно дремавшая до этого кошка упала с печи и забилась под лавку.

— Потом я с тобой поговорю, — с угрозой произнесла Карга, и возня за печкой стала громче. — Выгоню!

После последней угрозы нечто шумное затихло. Барон и Роксана наблюдали за перепалкой с подозрением, Олетта с неподдельным интересом, а Кольгрима делала вид, будто вообще ничего не происходит. Она смотрела задумчиво в свою тарелку и изучала маленькие кусочки грибов, потушенных в каше. Потом, осторожно, подцепив кончиком ложки, чернокнижница отправила в рот немного и погоняла это по языку. Убедившись, что пища не имеет никакого необычного привкуса, она зачерпнула полную ложку и, буквально на мгновение, задержав во рту, проглотила.

Точно также Кольгрима поступила и с солёным огурцом: только сравнив вкус маленького кусочка с тем, что она раньше пробовала у северных племён, она откусила больше.

— Итак, мои дорогие, — села спиной к печке Карга. — Рассказывайте, что привело вас в эти неспокойные времена на этот угрюмый край земли.

— Вечный Господин шлёт вам свой поклон и желает вам процветать и здравствовать, — заговорил первым Барон.

— Вечный Господин? — фыркнула Карга. — Я помню его ещё мальчиком по имени Август. Избалованный сынок аристократа давно сгинувшей империи, который был слишком эгоцентричен, чтобы принять свою судьбу. Своим неукротимым нравом он спутал много карт, и не раз был проклят теми, кто обладает большей мудростью и куда старше, чем он сам.

— Вечный Господин тоже восхищается вами, — сдержанно наклонил голову Барон.

Карга шумно выдохнула через нос, и уголки её губ слегка дернулись, как будто она хотела улыбнуться, но передумала.