Рано утром в шатёр к Улюкаю на поклон прискакал гонец. Улюкай только позавтракал и принял его, сидя на мягких подушках перед только что убранным столиком.

— Повелитель! — упал низко гонец. — Передовые отряды доносят, что лесные шакалы встали рядом с широкой рекой и не идут.

— Ждут нас? — задумчиво проговорил Улюкай.

— Мой предводитель считает, что так, — продолжал кланяться гонец.

— Хорошо, — Улюкай хлопнул в ладоши и рядом с ним тут же появился мальчик-слуга. — Выдай этому господину одну золотую монету, он после этого уйдёт, а ты — беги со всех ног к лошадям, сообщи гонцам, чтобы собирали тысячников, мы будем совещаться.

***

Олег сидел у костра с другими дружинниками. Когда-то давно отец научил его вырезать фигурки из дерева. И сейчас он склонился над маленьким трёхглавым драконом из детских сказок. Работал на колене, прямо при свете костра. Аккуратно он выстругивал третью голову, так чтоб она была отделена от двух других. Основа была положена, но предстояло ещё поработать над основанием шеи. Неоднородное и хрупкое дерево не желало поддаваться: возможно в самый неподходящий момент притупился нож, а может какой-то узелок или другой изъян в древесине мешал идти лезвию. Олег чуть сильнее надавал на нож, и шея заготовки треснула.

Чертыхнувшись, он кинул деревянного дракона в костёр и прислушался к речам вокруг.

— Зря мы здесь сели как утки, — говорил один воин, огромный как скала и с чёрным чубом на гладковыбритой голове. — Мы должны двигаться, мы могли бы из лесов донимать орду стремительностью, и когда бы они устали… мы…

Тощий как щепка воин, с редкими светлыми волосами в бороде, чьи года явно клонились к закату сорока лет, улыбнулся.

— Орда то, постремительней будет, — ответил он.

— Они наших лесов не знают, Всеволод, — огрызнулся огромный воин.

— Светозар, — поднял руки в знак примирения Всеволод. — Ну подумай, сколько у них хватит терпения за тобой по лесам ломиться? Они просто подожгут лес — уйдёт зверь, разграбят города и деревни — негде будет брать припасы. Мы все умрём, когда наступит зима.

— Наши деды и без городов прекрасно жили и зимы переживали, — парировал Светозар.

— Наших дедов было мало, а дичи в лесах было много, — кивнул Всеволод. — Но сейчас всё изменилось. У нас очень много стариков, а ещё больше детей. Единицы из них доживут до весны, если запасы разграбят. Когда снег растает, нас будет столько же, сколько было наших дедов. И да, города нам больше будут не нужны, в них будет некому жить. Неужели ты этого хочешь?

— Ты прав, — после некоторой паузы ответил Светозар. — Дети всегда заложники наших дел.

— Да, — подтвердил Всеволод. — Когда нам рассказывают о войне, то обычно рисуют подвиги, великие битвы и правое дело. Ордынцам, небось, обещают много золота, но никто не вспоминает об умирающих, стариках, которые не в силах встать, о замерзающих маленьких детях, которые только плачут, не понимая, что происходит, о женщинах, которые никого не могут спасти…

— Хватит, — не выдержал наконец Олег. — Тебя послушать, так надо брать верёвку, идти к дубу и вешаться на суку.

— Зачем вешаться? — удивился Всеволод. — Ордынцы тебя сами повесят, если тёпленьким возьмут.

Светозар хмыкнул.

— Ты молод и делаешь неправильные выводы, — продолжил Всеволод. — Я говорил всё это не для того, чтобы ты духом пал, а скорее наоборот. У каждого из нас есть матери, сёстры, дети. Мы не должны думать о себе, не должны прятаться по лесам. Мы должны стоять насмерть, стоять с решимостью, но не ради подвига, а потому, что все кого мы любим умрут, если мы не выстоим.

— Хорошие слова, — подтвердил Светозар.

Только сейчас Олег понял, что вся опушка, где они расположились, давно затихла, внимая словам Всеволода.

— Смерть врагам! — выкрикнул кто-то за соседним костром.

— Смерть врагам! — подхватили за другим.

— Ура-а-а-а! — закричали по сторонам.

Слышно было как смыкаются кубки и кружки. Кто-то затянул песню, другие подхватили. Слушая сказ о том, как тяжело горюется дивчине без возлюбленного. Олег думал совсем не о деревенских девках, за одну из которых его хотела посватать мать до того, как его взяли в поход. Он почему-то подумал об Анне. О том, как сейчас ей, наверное, тяжело. Помогать и матери по хозяйству, и батрачить на Старую Каргу. Вдруг он отчётливо увидел в глубине своей фантазии её остывающее маленькое синее тельце… Он постарался отогнать от себя это наваждение, но оно преследовало его. Именно тогда к нему пришел глубинный и ужасный смысл речи Всеволода. Он понял, что не хочет жить в мире, где войско князя не выстоит, и пусть его зарубят, но он не отступит назад. Лучше не видеть, того, что будет, если они потерпят поражение в этой битве.

Солнце уже село за горизонт, когда к костру Барая вышел один из разведчиков, посланным им вперед.

— Доброй ночи, господин, — кивнул он.

— И тебе не хворать, — поднял на него глаза Барай. — Что ты видел?

— Как ты и говорил, дорога идёт прямо через чащу. Через лес течёт река. В одном месте можно пересечь её вброд, так обогнуть деревни. Но не мы одни этой дорогой пользуемся. По ней ещё идут люди.

— Что за люди? — насторожился Барай.

— Четверо, верхом. Три женщины, и одного я не рассмотрел, он был в плаще и с накинутым капюшоном. Все явно не из этих мест. Плащ того, кто скрывает своё лицоотливает шёлком. На всаднике нагрудник из металла и вычурный меч, такого здешние кузнецы не куют. Кожа одной из женщин темна, как у племен с Серных гор.

— Я понял, — кивнул Барай. — Можешь идти к остальным.

Разведчик поклонился и поспешил покинуть своего хана. Оставшись один, Барай думал… Соблазн напасть на путников был велик. Но путники были странны. Что если это уловка ведьмы. Ворон не так давно посещал его и сказал, что нельзя никого и пальцем тронуть до того, как они схватят Каргу. Барай решил, что как бы то ни было, четыре человека вряд ли могут составлять угрозу, а вероятность быть обнаруженным ещё слишком велика. Поэтому пока, но только пока, они продолжат свой путь, как ни в чём не бывало, поглядывая за попутчиками.

***

— За нами следят, — поделился своими наблюдениями Ганс, когда группа стала на ночлег.

— Давно? — спросила как бы невзначай Кольгрима, поправляя палкой угли в костре.

— Как мы вышли из болот. Ночью человек подходил совсем близко к лагерю, видимо наткнулся на нас впервые. Я как раз караулил стоянку и слышал явно человеческие шаги, которые затем удалились, и через какое-то время услышал цокот копыт. Потом, когда мы шли по прямой дороге, я почувствовал на себе взгляд и обернулся, тогда я увидел силуэт человека на лошади свернувшего сразу в чащу. И теперь, когда я ходил за прутьями для костра, то заметил следы человека и лошади. Скорее всего он наблюдал за нами, а когда я пошёл в его сторону, отошёл дальше. Могу поспорить, он сейчас на каком-нибудь ближайшем холме следит за нашим огнём.