— Поставим сетешки, а сами на коренной берег, рябчиков постреляем. Ружье и манок я тебе дам.

На Еловый мы часто ездили рыбачить с отцом, вообще, сколько я помню, отец возвращался то с рыбалки, то с охоты. Однажды осенью он ушел белковать, и в тайге у него случился приступ аппендицита, конечно, терпел до последнего и начался перитонит. Несмотря на боль, отец все-таки дошел до села. Он умер, когда его везли в райцентр.

Мы поехали в Жердяевку, поравнялись с островом, и тут я почувствовал некоторое беспокойство, у меня зажгло ногу. Но с похоронами Сизова все должно было кончиться. Неужели сбываются слова, сказанные им на прощанье?

И тут я увидел на песчаной отмели острова утопленника и сразу понял, кто это — Кукарев. Полупанов был прав, камень не тонул, это он «вытащил» Кукарева на берег.

— Эх, как его раздуло, — Николай обошел покойника вокруг. — Странно, как он мог сюда попасть? Его должно было вынести на ту сторону реки. Помнишь, дядя Миша Поливанов утонул, его на том берегу нашли. Течение само туда несет, грести не надо. Странно. Не должно его здесь быть. Да, был человек и нет. Говоришь, весь город под себя подмял?.. Суета сует. В милицию надо сообщить.

— Уж больно ты законопослушный. Никуда сообщать не будем. Понаедут следователи, начнутся расспросы, обязательно в Красное заявятся. Вдруг Егоровы кому рассказали, как я их от бандитов спас. Вот тебе и зацепка. Не надо, чтоб его кто-нибудь увидел. Нам лучше, если его будут считать без вести пропавшим.

Николай охотно согласился с моими доводами и тут же принялся за дело, срубил ветвистое тальниковое дерево, и мы, пользуясь палками, перекатили на него Кукарева и оттащили в кусты. Я взял целлофановый пакет и, действуя им, как перчаткой, достал из кармана кукаревской куртки кожаный мешочек размером с яйцо, с такой же кожаной петлей. Держа мешочек в руке, я вывернул пакет, отнес в лодку и положил под сиденье.

— Что за херня? — поинтересовался Николай.

— Из-за этой херни погиб Арсений Петрович. Представляет большую археологическую ценность, — я снова перемешал правду с ложью.

— Понятно, — сразу потерял интерес Николай.

Похоронить Кукарева решили на острове, транспортировать его в Жердяевку было не в чем, не было даже куска брезента, а лодку марать Николай не согласился, тело уже издавало неприятный запах.

Но сначала надо было поставить сети.

И мы переправились в курью, которая тянулась длинным прямым каналом, а берега скрывались за зарослями тальника.

Только начали ставить четвертую сеть, как в нее влетела щука.

— Вот и обед, — Николай надавил на голову щуке, ломая шейные позвонки. — Вот попадется такая и все, намотает на себя всю сеть. Ладно, поехали, постреляем рябчиков.

Мы высадились на коренной берег и отправились в лес. Я больше думал о Кукареве, чем об охоте, и убил всего одного рябчика, а Николай принес три и красавца глухаря.

Николай сразу же начал чистить щуку, а я разжег костер и бросил в него камень заклятия, прямо в пакете, через некоторое время костер «выстрелил» — камень упал в песок, рядом со мной, уже без кожаного мешочка. Это был плоский черный камень размером со столовую ложку и… похожий на голову человека. Четко просматривались глаза, уши, рот, нос, и я сразу определил, передо мной — сата. Перелистывая книгу Серошевского «Якуты» (читать подряд в те годы у меня не было времени, и я читал по диагонали), я в главе «Верования» наткнулся на интересный рассказ о волшебном камне — сата, который Серошевский записал в Намском улусе. Ищут сата под деревом, в которое ударила молния, причем рано утром, так как сата умирает от солнца. Сата также может зарождаться сам во внутренностях медведя, волка, орла, быка, лошади и так далее. Самый сильный — волка. Сата может вызвать холод, ветер, снег в летнее время. Он обладает душой и способен умереть, если его коснется женщина и если его держать не закрытым, а нагим (наверное, от стыда). В кипятке он будет долго с жужжанием кружиться и в конце концов умрет. Чтобы заставить действовать, его (в некоторых случаях) нужно отхлестать, употребляя заклинание. Серошевский приводит его, но я не помню. Дома сата не держат, а, обернув шерстью животного, в котором он зародился, прячут в дупле дерева. Иногда для работы его просто поднимают на ладони к небу. А вот сколько лет сата находится, так сказать, в рабочем состоянии, Серошевский не указал.

Я принял записанный Серошевским рассказ за очередную легенду, хоть и интересную.

Но через несколько лет уже в другой книге я снова увидел знакомое слово — сата.

Жена моего дяди в молодости, сразу же по окончании педучилища, работала в Верхоянске, и, хотя после этого прошло много лет, ее по-прежнему интересует происходящее там. Покупает она и книги, где упоминается Верхоянье. Приобрела и «Краткое описание Верхоянского округа» И.А. Худякова, ученого, фольклориста-этнографа и революционера-демократа, сосланного в Верхоянск и потерявшего там рассудок.

В книге много места уделено мифологии и шаманизму. Худяков писал, что якуты никогда не становились в грозу под дерево, потому что там прятался дьявол, которого в любую минуту мог поразить громовой топор. И, бывало, после грозы действительно находили возле расщепленного молнией дерева каменный топор. А громового сата можно было обнаружить под корнем дерева, разбитого молнией (то есть так же, как описано у Серошевского). И чтобы этот сата начал действовать, его надо было помазать кровью птицы или скотины (своего рода жертвоприношение).

Сата, найденный в гнезде орла, приносил хозяину счастье, жил он богато, а если брал сата на промысел, то его обязательно ждала удача. Хозяин держал сата при себе всю жизнь, но только через шесть лет его надо было каждый раз намазывать маслом (не подмажешь — не поедешь). Худяков также отмечал, что сата походил на лицо человека.

Упоминание сата у двух авторов заставило меня поверить в его существование. К тому же его описание встретилось и в олонхо «Нюргун Боотур Стремительный»: «Сокровенно таится в долине той Красно-тлеющий камень сата».

Возможно, Полупанов слышал о волшебном камне и вообразил, что с помощью его можно властвовать над людьми, стоит только принести в жертву человека. А сата всего лишь мог вызывать ветер да дождь (мог ли?) и к происшедшему в Жердяевке отношение не имеет. В смерти кукаревцев, скорей всего, повинно заклятие, силы, вызванные им. Еще несколько дней назад все это казалось мне белибердой. А то, что Кукарев оказался в протоке, это течение поменяло направление, такое на реке случается часто. Я подождал, пока сата остынет, и сунул его в карман.

После ухи Николай заварил густущий чай, вылил туда банку сгущенки.

— Сейчас шару попьешь. А то, смотрю, носом клюешь, словно всю ночь с бабы не слазил.

Я внимательно поглядел на Николая, неужели прознал про мою связь с Нюрой, но его невозмутимое лицо говорило — просто привел сравнение. После кружки такого чая я действительно взбодрился, сердце работало, как сумасшедшее. И мы поехали в Жердяевку за лопатами.