— На чужой каравай рот не разевай. Пойду гляну, может, хорошенько за ноги тряхнуть — оживет, — Николай побежал к вороне.

А я словно онемел, сомнений больше не было — этот камень не сата! Сизов был прав, злые духи специально сделали его похожим на сата, чтобы люди не прошли мимо, подобрали его. Николай потряс ворону и аккуратно положил на траву:

— Капут. Вари ужин, а я проверю сети.

Теперь я понимал, почему Кукареву и Х-ву так хотелось заиметь камень заклятия, можно было легко, не вызывая подозрений, убрать с пути всех противников, да и не только их. Это власть, безграничная власть. Теперь этой властью обладал я. И могу очистить город от всякой швали. Я разжег костер, но забыл, что надо готовить ужин. Мне было не до этого. Я живописно представлял, как совершаю подвиги, удивительные, блистательные подвиги, благо они не требовали от меня никаких усилий, как веду разборки с бандитами, вороватыми чиновниками, хулиганьем, со всяким сбродом. Как устанавливаю порядок в городе, области, стране. Весь мир удивляется и не может понять, что же такое происходит в России. Я чувствовал себя мессией…

Не знаю, сколько продолжались мои мечтания, очнулся я от сильной боли — от костра отлетел уголек и прижег мне руку. И я словно освободился от сна, вспомнил предупреждения Сизова и Сергеева. Камень заклятия, конечно, будет действовать, но, делая добро, возьмет и свою долю. В этом, пожалуй, Сергеев был прав. По-другому и не может быть, за камнем стоит Оно. Но почему его сила не иссякла после захоронения Сизова? Почему? И тут я понял — когда боевик свалился в яму и ударился головой о сундук, пролилась кровь, потом Анисимов убил еще двоих, и Оно теперь сильно, как никогда. И будет становиться все сильнее и сильнее. Конечно, мне было страшно расставаться с таким оружием (иначе камень этот не назовешь), но я даже представить боялся, что будет, если я попаду под его влияние, стану его марионеткой.

Я взял лопату, отошел подальше в лес, вырыл глубокую яму, бросил туда камень и закопал. Я не удивлюсь, если через некоторое время, сто или двести лет, он вновь появится на поверхности. Или зверь выроет здесь нору, или начнет расти дерево и вытолкает его корнями. Не знаю. Знаю только одно, мы живем и умираем, а добро и зло вечны.

Я сделал пару шагов к реке, как мне захотелось вернуть его! Казалось, кто-то нашептывает мне на ухо: «Дурачок, в наше опасное время отказываться от такого защитного оружия, не обязательно пускать его в ход, устанавливать с помощью его мировой порядок. Не хочешь — не надо, пусть все идет своим чередом, но как же близкие? С ним ты всегда их можешь защитить. Смотри, пожалеешь. Ты молод, впереди еще столько лет жизни, надо быть готовым ко всем неприятностям, забери его… Забери, иначе тебя ждет большая беда…»

Я орал песни, стараясь заглушить этот голос, страх медленно входил в мою душу…

Николай приехал радостный.

— Есть рыба, удачно приехали.

Тут он заметил собранные пожитки и удивленно глянул на меня:

— Не понял. На новое место переезжаем?

— Нам надо уехать отсюда побыстрее. Собрать сети и домой.

— Да у нас вся рыбалка впереди. Ты как хочешь, а я остаюсь. Ничего себе рыбак. Чего ты задергался?

— Я тебе потом объясню, но если мы не уедем до темноты, нам хана.

— Да кто нам может угрожать? — Николай схватился за лежащее возле мотора ружье.

— Видел, что случилось с Х-вым? Одного из нас, возможно, ждет та же участь, — я был уверен, ночью Оно натравит нас друг на друга. — Х-в погиб не случайно, виноваты… сверхъестественные силы. Понимаешь, о чем я говорю?

— Ничего я не понимаю. И уезжать не хочется.

— Надо. И быстрее, быстрее! Солнце заходит.

— Ладно, давай шмотки, — с неохотой согласился Николай.

Мы погрузились, я оттолкнул лодку и запрыгнул в нее. Николай дернул за шнур, еще, еще… мотор не заводился. Я вызвался сесть за весла, но Николай обиделся:

— Еще чего. У нас мотор, а мы на веслах. Сейчас заведется, мы его с Арсением Петровичем отчекатили от и до. Сам видел, с первого раза фурычил.

Он дергал шнур еще много раз, проверял, хорошо ли поступает топливо, все было напрасно. И тогда я с уверенностью сказал:

— Не заведется, надо грести. Я точно знаю.

— Откуда ты можешь знать, если ни разу в моторах не копался?

— Началось то, от чего мы уезжаем.

— Ни хрена себе. Давай тогда я за весла сяду.

Мы поменялись местами, и Николай налег на весла, но только въехали в курью, алюминиевое весло задело лопастью топляк, и она отвалилась. Николай выматерился и вопросительно глянул на меня, я лишь пожал плечами. И мы снова поменялись местами, Николай перешел на корму и стал грести одним веслом, но не так, как на каноэ, а попеременно загребая то с одного, то с другого борта. Однако через несколько минут — я ждал чего-то в этом роде — отвалилась лопасть и второго весла, мы так и не поняли, то ли Николай слишком уж усиленно налегал на него, то ли снова задели топляк. Теперь Николай посмотрел на меня уже растерянно, видно было, и он проникся опасностью, угрожающей нам.

— Все! Оставляем сети до завтра. Надо быстрее выбираться из курьи, — Николай с тоской оглядел берега курьи, заросшие тальником, он рос даже в воде. Мы не могли ни тащить лодку на бечеве, ни шестоваться. Ничего не оставалось, как грести руками. Он с одного борта, я с другого.

Прямо над нашими головами пролетели утки и плюхнулись невдалеке, но нам было не до них — темнело.

Руки уставали, и приходилось меняться бортами. Вдруг лодка резко остановилась, Николай кинулся на корму, в спешке он не завалил мотор в лодку, не поднял из воды винт, и теперь за него зацепилась сеть. Ее могли поставить и потерять, могли забыть про нее, но то, что она встала на нашем пути, было не случайно. Николай, стоя на коленях, стал освобождать винт и, когда снимал последние ячейки, сеть резко дернулась вниз, он не успел убрать руку и улетел за борт. Я тут же схватил весло и протянул барахтающемуся Николаю, сеть, подобно спруту, утягивала его под воду. Но все же Николай успел схватиться за весло, подтянулся и уцепился за борт лодки. Долго кашлял, закатывая глаза, и наконец выдохнул:

— Ну и влипли. Сеть ноги держит, сам отцепить не смогу, сразу вниз утянет. Придется тебе нырнуть, возьми в бардачке нож. Будешь резать, смотри, чтоб самого не утянуло.

Ох как не хотелось лезть в темную, таящую опасность воду, но время поджимало. Пришлось нырять. Действовал я на ощупь и пришлось два раза подниматься на поверхность, прежде чем я освободил его ногу.

На самом выходе из курьи я предложил:

— Можно добраться до коренного берега и там тянуть лодку бечевой, но все это время мы будем находиться в опасной зоне. Лучше двинем на ту сторону — течение поможет. Согласен?

— Тебе видней.

Мы выбрались на течение и стали быстро удаляться от острова…