Сжимая в объятиях дочь, он уже представлял себе, как запрет ее где-нибудь в самом безопасном месте и выпускать будет на пять минут каждый день только в собственном сопровождении или приставит к ней отряд вооруженных телохранителей: десяток огромных, хорошо подготовленных молодцев — никак не меньше.

И вот, когда его сердце наконец-то успокоилось, когда мозг принял новость, что все опасности позади, его дочь. Девочка, которой в свое время он учился заплетать косички, вдруг говорит:

— Я никуда не полечу. Там Егор.

— Лиз?!!

— Нет! — Лиз упрямо поджала губы, голубые глаза, только что были наполнены слезами, а вот уже сверкают точно вспышки молний. — Без Егора я никуда не полечу!

В этот момент Роан вдруг понял, что начинает ненавидеть парня, который совершенно свел с ума его всегда такую благоразумную дочь.

* * *

Жан Ландье никогда не был героем. Младший сын своего отца, ему с детства пророчили продолжение семейного дела. Папа — военный генерал, сильный ментал, распланировал жизнь своих двух сыновей от рождения до самой смерти. Они должны были продолжать его дело. Стать менталами, пойти в армию, сделать военную карьеру.

Со старшим сыном так и вышло.

А вот Жан.

Он часто болел в детстве. Рос слабым, неуклюжим, застенчивым. Отец хмурил брови, мама поджимала губы, старший брат задирал… Нет, Жана никто не обижал и не ущемлял, его не шпыняли, не били, не ограничивали ни в чем: ни в средствах, ни в родительской любви. Только вот он чувствовал разочарование отца. Сердцем, всем своим существом чувствовал, что родитель недоволен им, разочарован в младшем сыне, хоть и не показывает этого.

Жан надеялся, что когда откроется дар, все изменится. Он станет менталом, как отец и брат, пойдет учиться…

Но дара не хватило. Слабый энергет. Не очень умный, не слишком старательный… совершенно бесполезный.

Он ничего не стоил сам по себе и сам это прекрасно понимал. Как понимал и то, что не готов к свершениям.

Упав с обрыва и повредив ногу, Жан смирился с тем, что вот здесь и сейчас он умрет. Было ли ему страшно? Вряд ли. Он просто не представлял, что ожидает его дальше, но бороться не собирался. Он никогда не боролся, предпочитая плыть по течению и ждать, когда та или иная ситуация сама разрешится. Если бы все зависело только от него, он бы так и остался на тех камнях, ожидая… чего-нибудь ожидая.

Но ему не позволили.

С Егором Гардовым раньше Жан не общался. Гардов считал неблагополучным, не имел ни связей, ни денег, ни влиятельных покровителей. Был грубым, резким, слишком… неправильным с точки зрения Жана, привыкшего к тому, что вокруг него никто не поднимает голос, не делает резких движений и не высказывает открыто свое мнение.

Егор был другим. И, честно признаться, раньше Жан считал его бандитом. Ну или что-то вроде того. Гардов часто задирался и перечил преподавателям, появлялся на занятиях с синяками или сбитыми костяшками, что говорило само за себя — заводить с ним дружбу не стоит.

И уж точно Жан совершенно не ожидал, что именно Гардов отстанет от остальных, чтобы прийти ему на помощь. Да как так-то? Тот самый Гардов, который никому доброго слова не сказал за все пять лет обучения? Нонсенс? Разрыв шаблона?

Жан был в замешательстве. Он не верил, что все это происходит на самом деле и происходит именно с ним. И тем удивительнее и непонятнее это было, после того, как в таком положении Жан оказался из-за Северьяна Абзалова, которого считал если не другом, то приятелем точно.

С Северьяном они были знакомы задолго до Грайна — вращались в одних кругах, посещали одну и ту же элитную частную школу для одаренных детей. Знакомство с Абзаловым считалось достижением, а возможность назвать его приятелем — много стоила, открывала определенные перспективы и давала надежду на то, чтобы в будущем рассчитывать на его поддержку. Абзаловы были слишком влиятельны в том мире, в котором жил и вращался Жан и его семья.

И тем ужаснее было то, что именно Северьян поспособствовал несчастью Жана.

Когда Джина, симпатичная хохотушка из их группы, споткнулась и не удержалась на ногах на том карнизе, начала падать, Жан по инерции оттолкнул девушку от края. Он не пытался геройствовать, не задумывался о своем поступке, просто был рядом и успел. Зато сам не удержался на ногах и стал падать вперед. По инерции попытался ухватиться хоть за что-то. Этим чем-то оказался Северьян.

И вот тогда, вместо того, чтобы помочь и поддержать приятеля, Абзалов просто оттолкнул его. Поспособствовал падению Жана.

Все эти мысли крутились в голове парня, пока Гардов тащил его на своей спине, Ландье думал. Так и этак пытался понять, объяснить поступок Северьяна. И не мог… Или все же мог? Ведь на месте того же Абзалова он сам скорее всего поступил бы так же. Своя жизнь дороже. он всегда так думал.

Но Егор Гардов спустился за ним.

И вот это не укладывалось у Жана в голове. Он не понимал. Зачем? Почему? Ведь они с Гардовым даже приятелями не были никогда.

Необъяснимо. Непонятно.

Жан сидел на земле, привалившись спиной к стволу дерева, и тяжело дышал. Егор, кажется, совсем выбился из сил и теперь стоял в шаге от него, обхватив двумя руками ствол дерева. Жан заметил, что одна сторона куртки Гардова пропиталась кровью, темное пятно расплывалось по брюкам, на лбу парня выступила испарина, кожа посерела. Егор тяжело дышал и, казалось, потерял сознание, даром, что все еще каким-то чудом удерживался на ногах.

Приближение чужих, Жан заметил первым.

Не увидел, поскольку без очков действительность смазывалась, и рассмотреть хоть что-то для него было невозможно. А вот треск мелких веточек под чьими-то тяжелыми шагами, легкий шелест листвы он услышал отчетливо.

— Егор… Егор! — тихо позвал Жан своего спасителя.

— Что? — едва слышно просипел Гардов даже не дернувшись и не повернув к нему голову. Он так и продолжал стоять, обхватив двумя руками дерево и прижавшись лбом к шершавой коре.

— Мне кажется… нас догоняют. Слышишь?

Несмотря на плохое зрение и отсутствие очков, Жан сумел рассмотреть мелькнувшее за деревьями бесформенное темное пятно, затем еще одно и еще.

Их окружали.

Гардов дернулся, пошатнулся и так и остался стоять, прижавшись лицом к дереву. Даже слова больше не произнес.

Жан же испугался сразу. Затем… в голове закрутился целый водоворот мыслей. Они умрут. Здесь и сейчас. В этом даже сомнений не было. но кто говорил, что они должны умирать как безмолвные мыши, даже не попытавшись бороться? Гардов же не испугался погони. Он смог. Так почему он, Жан Ландье, сын военного генерала не может тоже попытаться.

Автомат, отобранный у кого-то из контрабандистов, лежал неподалеку. Гардов выронил тяжелое оружие, прежде чем уцепиться за дерево.