В одном из кресел сидела женщина – привлекательная, несмотря на морщинки, притаившиеся у уголков глаз и у рта. Волосы темные и блестящие, без намека на седину, но взгляд голубых глаз выдает истинный возраст хозяйки. Еще до того, как Ливи заговорила, Харт уже догадался, кого видит перед собой.

– Харт, познакомься, это моя мама. Октавия Хендриксон.

Женщина, отложив в сторону планшет, удивленно воззрилась на нее – словно только сейчас обнаружила присутствие в комнате дочери.

– Ох, Ливи, ты привела к нам домой молодого человека? – она поднялась, принялась суетиться, что-то бормоча о чае и только что испеченном печенье.

– Не надо, мама, – мягко взяв за руку, остановила ее Ливи. – Мы не голодны.

– Ну как же! – Октавия огорченно всплеснула руками. – А куда опять запропастился твой дядя?

Харт бросил на Ливи недоуменный взгляд – ни разу за все время он не слышал, чтобы девушка говорила о нем.

Только сейчас он заметил, насколько мрачна и подавлена Ливи. Одна невинная фраза матери перечеркнула улыбку на ее лице, стерев ее огромным невидимым ластиком.

– Он отлучился, – Ливи через силу выдавливала из себя непослушные слова. – По делам. Скоро вернется.

– Ладно. А ты не хочешь познакомить меня со своим молодым человеком?

Мрачность Ливи растворилась без следа. По щекам разлился нежно-розовый румянец.

– Ох, мама, – прошептала она, пряча от Харта взгляд.

Пока он раздумывал, как бы выкрутиться из неловкой ситуации, Ливи торопливо сказала:

– Ладно, мам, нам пора. Забегу к тебе позже.

Не успел он промолвить и слова, как она схватила его за руку и, на ходу крикнув матери «пока», практически потащила за собой. Как только они оказались за пределами комнаты, махнула матери и закрыла дверь.

– Почему ты не сказала ей мое имя? – странно, но это и впрямь задело Харта. Даже немного… обидело.

– Потому что она его слышала. Но даже если бы услышала снова, все равно бы не запомнила.

Снова к ней вернулась эта мрачная отрешенность – губы поджаты, брови сведены, взгляд неотрывно смотрит в пол.

– Не понимаю…

Ливи набрала в легкие воздуха, медленно выдохнула. Заговорила, скупо роняя фразы:

– Моя мама была одной из Свободных – первых восставших. Как и мой отец. Он тогда был уважаемым ученым, кибернетиком, работал над созданием синтов. Был приближен к Создателям. Ему многое открылось за время работы – сначала случайно, затем по его собственной инициативе. В какой-то момент папа понял, что дальше так не может – синты получали все большую власть, притесняя этим людей. Вместе с мамой они и создали фракцию Свободных. Они хотели бороться за права людей. Вот только их бунт закончился, едва успев начаться. Восставшие против Системы просто не рассчитали всей мощи и влияния ее основателей. Они не знали, что у Создателей повсюду есть глаза и уши. В те времена камеры были скрытыми. Только позже, после бунта Свободных, напавших на синтетиков, появились дроны-наблюдатели и дизагрессоры. Система ясно дала понять: теперь она открыто следит за всеми.

– Я ничего не слышал о… восстании, – признался Харт. – Не знал, что до вас существовали другие.

– Неудивительно, – Ливи пожала худыми плечиками. – Создатели не хотели, чтобы кто-то, кроме случайных свидетелей, об этом узнал. Если в Сети и промелькнула какая-то информация, то ее стерли в тот же миг. – Она помолчала, нервно сглотнула. – Отец участвовал в бунте, но его не поймали – просто потому, что, следуя плану, он не действовал открыто. Его задача заключалась в том, чтобы полностью остановить производство синтетиков, заложив ошибку в их программном коде. Но его диверсия оказалась провальной. К счастью, синты восприняли его действия как банальную человеческую ошибку. Праэко знают, насколько несовершенны люди, а отца эта версия вполне устроила. А вот мама… Она оказалась в группе тех, кто устроил бунт, напав на синтетиков. Они выводили их из строя электромагнитным оружием, созданным папой и другими восставшими кибернетиками. Хотели показать, что настоящие хозяева Бене-Исс – люди, а синтетики – лишь машины, которые за ненадобностью можно отключить.

– И что потом? – хрипло спросил Харт. Знал, что ничего хорошего, но не мог не спросить.

– Ее поймали. Всех их поймали. И отправили к Реконструкторам. Многие из несогласных тогда услышали это слово в первый раз. Многие в последний – Создатели, как и мы, люди или же… почти люди. Они учатся на своих ошибках. Но Реконструкторы – как и все синты – не всегда были такими… безупречными, – Ливи скривилась от отвращения. – Многие тогда просто не вернулись назад – и никто до сих пор не знает, где они. Папа знает. Он говорит, что это к лучшему – для их близких они все равно уже мертвы. Мама вернулась, но совсем другой. Ей не только полностью исправили участок мозга, отвечающий за агрессию, они что-то повредили в нем. – Ливи говорила сухо, без эмоций – но это не казалось равнодушием. Скорее, она пыталась запереть чувства внутри себя, не дать им вырваться на свободу. – Теперь ее память постоянно скачет – то она говорит о брате – моем дяде, которого я даже не знала, как о живом, а ведь он погиб в том самом неудавшемся бунте. То нянчится со мной как с маленькой, словно и не видя, что я давно уже повзрослела, и не может понять, в чем я вымазала свои волосы. Бывает, что она и вовсе не узнает меня, потому что пребывает в том самом дне до начала восстания, когда меня еще не было и в помине.

– Ливи, мне так жаль… – прошептал Харт.

Она кивнула. С силой закусила губу, резко вскинула голову вверх и часто-часто заморгала. Но одна слезинка все-таки сорвалась с ресниц. Ливи отвернулась, торопливо вытерла щеку. Харт сделал вид, что ничего не заметил.

– Не думай, что я рассказала все это только лишь для того, чтобы надавить на жалость. Мне она не нужна, – она решительно тряхнула волосами. – Я просто хочу, чтобы ты знал. Для нас, Свободных, все происходящее – не игра в революционеров. У каждого в лагере есть своя история – не менее трагичная, чем моя. И у каждого есть цель – показать людям истинное лицо Создателей и их слуг-машин. Мне трудно поверить, что мы – горстка отщепенцев – сможем разрушить Систему и спасти жителей Бене-Исс от будущего, где людям не будет места. Нет, одни мы не сможем. Но если за нами пойдут другие…

Ливи снова помолчала, подбирая слова.

– Тебе есть что терять – у тебя за стенами лагеря семья. И я пойму, если ты решишь вернуться к ним – когда я сотру из данных Системы информацию о твоем побеге. Тебе, правда, все равно придется осторожничать, но ты, по крайней мере, сможешь быть рядом с родными. Просто подумай. У тебя есть время, чтобы принять решение.

Харт заглянул в покрасневшие от тщательно сдерживаемых слез глаза, сжал худенькую кисть в своей руке и уверенно сказал:

– Я уже все решил.

Ее слабая улыбка была ему наградой.

Войдя в парк, Десс тут же вызвала Вандри. Лицо наставника, отразившееся на экране визора, казалось не слишком довольным.