лились неиссякаемым потоком и она их совсем не стеснялась – настолько всепоглощающим было горе, настолько безвыходной казалась ситуация…

– У вас все хорошо?

Чьи-то ноги, в явно дорогих, начищенных до блеска ботинках, замерли напротив нее. Она зло стряхнула с лица прилипшие к нему, порядком спутавшиеся пряди, и резко бросила в ответ:

– А вы как думаете?

– Думаю, что не очень.

Ей хотелось, чтобы от нее отстали. Чтобы этот человек ушел отсюда поскорее и не мешал ей предаваться своему отчаянию…

Но он и не думал уходить. Напротив – присел рядом с ней скамейку, с любопытством заглянул в лицо…

– Что у вас стряслось?

Спросил так, будто ему не все равно. Но в глазах отражалась странная задумчивость, словно мысли его были где-то не здесь…

Она раздосадованно отвернулась от него, утерла ладонями залитое слезами лицо…

– Не ваше дело.

Эта грубость его не смутила. Сложив на груди руки, он размеренно обронил…

– Хорошо, давайте я попробую догадаться. Вам нужны деньги?

Она растерянно моргнула. У нее что, на лбу это было написано?

– С чего вы взяли? – огрызнулась в ответ, но уже без былого пыла.

– Все очень просто: вы явно чем-то огорчены, а большинство проблем у людей связано с нехваткой денег…

Она поморщилась.

– Ну… вроде того.

– Как вас зовут?

– Арина.

– Так что же все-таки у вас случилось, Арина?

Еще пару минут назад она и не думала вступать с ним в откровенный диалог, но тут внезапно для себя самой выпалила:

– Я не поступила на бюджет… совсем немного не хватило. Так обидно!

– А на платное обучение у вас нет средств…

– Да.

Обида снова подступила к горлу, такая острая и нестерпимая, что Арина шмыгнула носом и шумно сглотнула. Теперь можно было забыть о поступлении до следующего года, а значит – придется искать какую-то подработку и продолжать терпеть пьяные выходки папаши…

Лучше и в самом деле попросту умереть.

– У меня есть для вас предложение, Арина…

Она резко вскинула голову, вскочила со скамейки и выпалила:

– Я не такая!

Мужчина приподнял брови, насмешливо хмыкнул…

– Какая – не такая?

Она ощутила, что ни за что на свете не сможет произнести вслух того, о чем подумала. Смущенно пробормотала:

– Я не буду… с вами…

Он обезоруживающе улыбнулся, а потом вдруг резко посерьезнел…

– Вам и не придется. Хотя мое предложение, быть может, напугает вас даже больше. Но не отказывайтесь сразу, подумайте…

– Чего вы от меня хотите?

– Мы с женой мечтаем о ребенке… Вы очень похожи на нее. Я бы хотел, чтобы вы стали для нас суррогатной матерью…

* * *

По спине у меня пробежал мороз. Лицо матери выглядело бледным, отрешенным, словно она все еще была там, в прошлом, и не знала, как оттуда выбраться…

Мне уже почти все было ясно. Но отчего-то хотелось, чтобы она сказала, что все совсем не так…

– И ты… согласилась? – не выдержав, озвучила я глупый, наивный вопрос.

– И я согласилась.

Ее глаза наконец обратились ко мне, она продолжила:

– Он предлагал очень большую сумму. Этого с лихвой хватило бы на обучение, но поступать я смогла бы только на следующий год. Однако перспектива съехать от отца, зажить самостоятельно… показалась мне тогда очень привлекательной. Он обещал снять мне квартиру, полностью оплатить все медицинские расходы…

– Но как все это… связано со Стамбулом?

– Они не хотели, чтобы кто-то знал, что не Елена родила ребенка. Поэтому искали варианты за рубежом. Хотели вывезти меня в Европу, но с этим возникли проблемы… а в Турцию попасть было проще.

Я потерла виски, попыталась осмыслить все, что узнала…

– Значит, я…

– Ты родилась в Стамбуле. Ахмет Чилик – врач, который принимал роды.

На ее лице вдруг проступила бледная, но какая-то очень светлая улыбка.

– Клиника располагалась недалеко от собора святой Софии… поэтому я и назвала тебя так.

Святая София…

Перед глазами всплыло лицо Кирилла: то, с каким значением он произносил эти слова. То, что он говорил мне там, под куполом собора, в честь которого меня, как выяснилось, нарекли…

Стало больно. Так больно, что на глазах выступили слезы.

– Но…

Я попыталась вернуться мыслями к рассказу матери. Осознала, что так и не получила очень важного ответа…

– Значит, ты родила двоих?

– Да.

– И они… они не захотели меня брать? Взяли только… ее?

Мама отвернулась. Из груди ее вырвался дрожащий выдох…

– Я так перед тобой виновата… моя девочка.

Ледяная волна пронеслась по позвоночнику. Было страшно услышать следующее слово, узнать что-то, что исковеркает мою жизнь еще больше, еще сильнее…

– Они так и не узнали, что вас было двое.

– Что?

– До самых родов никто не знал, что я ношу двоих детей. Ты родилась на несколько минут позже. И я… просто не смогла тебя отдать.

– Но… как?

– Я вцепилась во врача, рыдала, умоляла… и в конце концов… я просто тебя купила. На те самые деньги, что получила от этих людей. Заплатила Ахмету за молчание… лишь бы ты осталась со мной. Потому что ты была моей! Я не могла отдать и тебя тоже…

Ноги затряслись, как и все тело. Смысл сказанного доходил до меня постепенно, обрушивая на голову всю суть ее поступка, все то, чем она пожертвовала…

Ради меня.

– Но мое свидетельство… там указано, что я родилась в этом городе.

Мама грустно улыбнулась:

– На покупку новых документов ушли все оставшиеся деньги.

– Ты так и не поступила в университет…

– Зато у меня была ты.

Я вспомнила все: как много и тяжело она работала, беря на себя несколько работ сразу. Я осознала, что вся ее жизнь была переиначена из-за меня одной, все планы и мечты – пущены по ветру…

Но было и то, чего я никак не могла понять до сих пор.

– Почему ты держала меня на расстоянии? – выдохнула едва слышно и вместе со словами наружу вырвалась и застарелая горечь, вечное чувство недолюбленности…

– Я боялась, что они однажды придут и заберут тебя… Я ради тебя жила и вместе с тем – боялась позволить себе какие-то эмоции по отношению к тебе. Все казалось, если буду вести себя так – сумею выжить, если вдруг тебя потеряю… Но это самообман, София. Самый большой и самый глупый.

Она вдруг шагнула ко мне, прижала к своему хрупкому, стройному телу…

– Я очень люблю тебя. Мне очень жаль, что я никогда тебе этого не говорила.

Слезы покатились по щекам: непрошеные, нежданные, но я их не совсем не стыдилась…

Лишь уткнулась сильнее в материнскую грудь,