быть твоим, – попыталась отгородиться от него из последних сил. – А еще того, что эта женщина, видимо, никогда не исчезнет из твоей жизни. А мне это совсем не нужно, Кирилл. Я хочу жить спокойно.

Он помолчал некоторое время, но я до боли остро ощущала на себе его взгляд – слишком говорящий, слишком осязаемый. Невыносимый…

– Я не сдамся, Софи, – наконец произнес он. – Я тебя люблю.

Я недовольно мотнула головой:

– Не надо.

– Но это правда. И я буду повторять тебе это, пока ты не поверишь. Пока не вернешься…

– Слов мало, Кирилл.

Он вдруг усмехнулся:

– Звучит обнадеживающе. Значит, ты хочешь от меня не только слов. Значит…

– Уходи! – едва не взвизгнула в ответ, нервно подскочив на месте.

Показалось, что он сейчас обнимет меня. Поцелует. И тогда… все пропало. Все иллюзии о том, что смогу без него прожить, осыпятся, как пепел. И он поймет это. Все поймет.

Но он, похоже, и так уже понимал, потому что улыбка на его лице стала еще шире. Она росла прямо пропорционально раздражению внутри меня – прежде всего, на себя саму. На эту бесконечную слабость от его присутствия, на желание… чтобы он не уходил. Чтобы ушел поскорее! Я и сама не знала, чего из этого хочу сильнее.

– Могу я хотя бы увидеть Лили? – спросил Кирилл и я мгновенно отрезала:

– Нет!

Казалось – еще минута в его обществе и я попросту сломаюсь. Прогнусь под силой эмоций, которые испытывала, отключу разум, вопящий вовсю об опасности…

– Но я имею право…

– Не сегодня!

Он мог меня дожать. Одним движением, одним словом. Но вдруг покорно отступил и коротко бросил:

– Хорошо. Я подожду.

После чего просто вышел из квартиры, оставляя меня в прихожей одну.

Но вот странность: показалось, что вместе с ним ушла и возможность свободно дышать.

Глава 39

Дождь неторопливо, словно бы лениво, забарабанил по карнизу, раскрасил косой росписью оконное стекло… Я старательно расписывала торт, едва замечая то, что происходило вокруг меня.

Одолевали мысли. Все попытки переключиться, перебить все еще звучавший в голове голос Кирилла бормотанием телевизора или музыкой – были тщетны. Я поняла, что именно не давало мне покоя, что мучило до тупой боли в груди…

Я хотела жить спокойно и независимо, но правда была в том, что я все еще не сумела отпустить былое. Что, встречаясь с мужем, говоря с ним, никак не могла разорвать этот порочный круг, где надежда боролась с желанием все закончить. Не слышать, не видеть, не чувствовать.

Но как мне было этого добиться? Кирилл ведь отец Лили. Он никуда не исчезнет из моей жизни, даже если я этого сильно захочу. А значит – я, возможно, никогда не сумею изгнать его и из души, потому что, находясь рядом, приезжая к дочери, он будет топтаться по моим ранам, мешая им зажить. Мешая мне дышать свободно…

Господи, но как же мне хотелось ему верить! Как самой безнадежной дуре. И как же сложно было ставить между нами все возможные препоны, понимая, что иначе нельзя. Потому что он так и не научится воспринимать меня всерьез, если я упаду в его объятия по щелчку пальцев…

И куда только делась спасительная обида? Где вся та ненависть, что еще недавно гнала меня прочь от него? Почему внутри осталась лишь глухая тоска и чувство, что, возможно, совершаю ошибку, прогоняя его вновь и вновь?..

Тяжело вздохнув, я нанесла последний штрих на праздничный торт и придирчиво оглядела свое творение. Работа была выполнена безупречно: абсолютно пропорциональные слои, ровные узоры из крема, идеальный рисунок. Даже самый лютый и злой критик не смог бы придраться ни к единой детали.

– Дело сделано, – с улыбкой сообщила я дочери. – Значит, можем отправиться на прогулку. Кажется, дождь уже закончился.

– Чет! – радостно откликнулась на мое предложение Лили.

Я только глаза закатила. Оставалось надеяться, что назавтра это несчастное слово она больше не вспомнит.

Я уже снарядила коляску, готовясь спускаться вниз, когда дверь в прихожей отворилась и в квартиру вошла мама, вернувшаяся с работы.

– Пахнет обалденно, – сообщила она мне, принюхавшись.

– Это торт для Демидовых, – улыбнулась я в ответ.

Быстро разувшись, мама прошагала в кухню и до меня донесся ее восхищенный вздох.

– Вот это шик! В магазине такое и не купишь! – прокомментировала она, и на душе стало теплее от этой немудреной, в общем-то, похвалы.

– Мне тоже нравится, – откликнулась, не в силах вновь сдержать улыбку.

– А я тебе, кстати, еще заказов принесла. Ты просто нарасхват!

Я рассмеялась. Вот ведь она, жизнь, о которой я мечтала. Занимаюсь собственным делом, имею какой-никакой спрос… так почему же не чувствую себя абсолютно счастливой?..

– Кстати, – добавила мама, вновь появляясь передо мной, – ты смотрела в окно?

Я машинально глянула на все еще мокрое от дождя стекло.

– Да. Мне показалось, что дождь уже перестал и мы вполне можем пойти гулять…

Она поджала губы, но в уголках ее глаз притаилась смешинка.

– Я не об этом. Там, под нашими окнами, стоит какой-то напрочь вымокший сумасшедший, подозрительно похожий на твоего мужа.

Я тихо ойкнула и бросилась к окну.

Кирилл действительно стоял на улице: промокший до последней нитки, с волосами, бесформенно свисающими вдоль лица, зябко прячущий руки в карманы безнадежно мокрых брюк…

И он смотрел на меня. Задрав голову, не отрывал взгляда от окна, словно ждал того момента, когда я на него взгляну…

Сердце защемило, но я попыталась сделать вид, что это ничего не значит.

– Действительно сумасшедший, – констатировала сухо, вновь поворачиваясь к маме.

– Не спустишься к нему?

Я пожала плечами:

– Ну, нам все равно нужно идти гулять…

– Спускайтесь, а я вынесу следом коляску.

Подхватив на руки дочь, я направилась к двери куда быстрее, чем мне самой того хотелось. Ноги просто шли, почти бежали… а здравый смысл за ними категорически не успевал.

Но уже у двери на улицу я остановилась. Медленно вдохнула и выдохнула. Если Кириллу вздумалось намокнуть, как последнему идиоту, я вовсе не обязана была его жалеть.

Выйдя из подъезда, я снова вгляделась в его поникший, несчастный силуэт. Вспомнилась наша первая встреча: забавно, что теперь мы, кажется, поменялись ролями…

– Ну и что это значит? – спросила холодно, подходя к нему ближе.

Он передернул плечами, обезоруживающе улыбнулся:

– Ты сказала ждать… и я ждал.

– Ты мог ждать в машине.

– Мог. Но я очень надеялся, что ты… просто выглянешь в окно и увидишь меня.

– Мы тут в Рапунцель играем? – поинтересовалась строго. – Ты