же можешь заболеть. Что за глупое поведение?

– Как приятно, что ты волнуешься о моем здоровье, – снова сверкнул он улыбкой – той, открытой улыбкой, что я никогда не замечала у него прежде. – Можно?

Он протянул к Лили руки и мне не осталось ничего иного, как покорно передать ему дочь. В конце концов, он буквально выстрадал это право – ее увидеть.

– Только осторожнее, ты же весь мокрый, – заметила с нарочитым неодобрением.

Но Кирилл уже не слышал. Он трогательно прижимал к себе малышку, целовал ее в щеки, кружил и качал в объятиях…

И оба они при этом были так счастливы, что я почувствовала себя самой настоящей злодейкой за то, что вообще посмела их разлучить.

Хотя у Кирилла ведь был теперь еще и сын. И все же… сейчас он находился здесь, с нами, а это, наверно, все же что-то да значило.

– Софи… – донесся до меня его ласкающе-мягкий голос.

Оказывается, он умел и так. Не только приказывать, не только требовать, не только бить словом… но и окутывать, очаровывать, обвораживать… одним лишь своим голосом, которым произносил мое имя.

Мое. Не ее.

– Что?

– Мы можем начать все с начала… если только ты позволишь.

Я порывисто отвернулась: слушать это было невыносимо.

– Все с начала… – повторила за ним. – А как?.. Прежде, чем что-то начинать, нужно что-то закончить, Кирилл. Господи! Да я ведь даже не знаю, кто из нас – твоя законная жена! Она или я?

– Ты – моя единственная жена, – твердо ответил он.

– Звучит прекрасно. А что думает на этот счет закон?

– Я уже занимаюсь этим вопросом.

– Пока я вижу, что ты занимаешься только пустыми обещаниями…

Он шумно выдохнул. Показалось даже, будто скрипнул зубами от досады…

Возможно, я была к нему несправедлива. Вероятно, такие дела не решаются в одночасье… Но… еще не зная, куда это все приведет, я просто пыталась как-то защититься… от всех тех желаний, что испытывала против воли, но которые могли вовсе не сбыться.

– Что ж… я понял, – коротко обронил Кирилл и, поцеловав дочь в последний раз, передал мне Лили и направился к своей машине.

Глава 40

– Нужно поговорить.

Голос, внезапно раздавшийся поблизости, звучал бескомпромиссно, настойчиво, едва ли не командно. Было совершенно очевидно, что человек не допускал и мысли, что ему могут отказать в этом самом разговоре.

Потому что данная личность привыкла получать все, что только пожелает.

Я медленно развернулась в ту сторону, откуда послышался голос.

Она стояла под деревом, держа в руках небольшую кокетливую сумочку. Нарочитая женственность сквозила во всем ее облике: в изящной позе, в безупречно уложенных волосах, в выражении лица.

Она едва ли не приказывала мне, но ее лицо при этом оставалось обманчиво-ласковым. Мне вдруг стало ясно, почему двое столь разных мужчин, как Кирилл и Лев, пали жертвами этой роковой притягательности, этой невероятной способности добиваться того, что хочешь, оставляя при этом у человека ощущение будто он хотел отдать все это сам.

Я безразлично отвернулась, прошла мимо, коротко бросив:

– Нам не о чем говорить.

Она подобного, конечно, не ожидала. Помедлила, позволяя мне удалиться на приличное расстояние, словно не верила, что кто-то может вот так, просто, оставить ее ни с чем. Я презрительно усмехнулась, когда гневный стук каблуков нагнал меня, и она, запыхавшаяся и обескураженная, зашагала со мной рядом.

– Я смотрю, ты не очень приветливая личность.

Я фыркнула, не сдержавшись. Она и в самом деле думала, будто мир вращается вокруг нее одной?

– Куда уж мне до тебя, – хмыкнула коротко.

– Хорошо, что ты это понимаешь.

Разговор приобретал странный оборот: она словно только и ждала моего неосторожного слова, за которое могла бы зацепиться, как клещ. И теперь, зацепившись, как любой паразит, чувствовала себя увереннее.

Она вышла вперед, перегораживая мне дорогу. Я попыталась обойти ее сбоку, но она снова встала на пути.

– Что тебе нужно? – пришлось все же спросить, ибо я не имела желания терять время на эти танцы на одном месте. – Говори и уходи, мне некогда на тебя отвлекаться, меня ждет работа.

Ее губы недовольно, презрительно поджались, сразу делая привлекательное лицо каким-то неприятно-искаженным, словно взглянула на человека через кривое зеркало.

– Я просто хочу дать тебе совет.

Мои брови резко взлетели вверх.

– Не припоминаю, чтобы просила о подобной услуге.

– Тем более цени мою щедрость.

Я закатила глаза, с досадой вздохнула и коротко поторопила ее:

– Ну и?

– Забудь о Кирилле.

Брови подлетели еще выше, захотелось издевательски расхохотаться от всей абсурдности этого диалога.

Но я только сложила на груди руки и коротко поинтересовалась:

– А должна я это сделать, потому что?..

– Так будет лучше для тебя.

Я покачала головой, поражаясь ее наглости и уверенности.

– Во-первых, должна тебя огорчить, но это Кирилл не может меня забыть, а не наоборот. А во-вторых, у нас есть дочь и это, видишь ли, связывает людей на всю жизнь.

– А еще у него есть сын.

– Он так не думает.

Этот отпор явно сбил с нее спесь, убавил градус той убежденности, с которой она начала разговор, но Юля все же продолжила:

– Мне просто жаль тебя. Возможно, сейчас Кирилл и наобещал тебе всякого, но он обманывает сам себя. Он любит только меня и всегда будет любить. И он неизбежно ко мне вернется.

Она давила на больные точки, обращалась к самым тяжелым моим воспоминаниям, но я нашла в себе силы улыбнуться и парировать:

– И ты настолько в этом уверена, что пришла сюда убеждать меня во всем этом? А может, ты пытаешься убедить себя саму?

Она побледнела, что было видно даже за слоями косметики. Я взглянула на нее с сожалением, и, не скрывая вдруг проснувшейся горечи, бросила:

– Это мне тебя жаль. У тебя ни в голове, ни в душе нет ничего, кроме желания вернуться к богатой кормушке. Посмотри на нас! Мы с тобой одинаковы, как две капли воды, но ты даже не задумалась, почему. Все, что тебя волнует – это как меня устранить, и тебе абсолютно плевать на то, кем мы можем оказаться друг другу.

От ее лица вновь отхлынули краски, в глазах промелькнуло нечто уязвимое, похожее на странную, неуместную надежду…

Я пошла прочь: мне больше нечего было ей сказать.

Но она догнала меня вновь.

– Что тебе известно? – спросила порывисто, впервые подпуская в голос какие-то эмоции.

Я помедлила, мысленно взвешивая свое решение, и в конце концов сказала просто:

– Это не мои тайны. Спроси обо всем