– Три дня ухаживаний, неделя проникновенных лекций онеземной любви, а потом ноги в руки, и понеслось.

– Ты пошлая, – с удовольствием отметилаОля. – Короче, а что потом было?

– Когда да него доперло, что трах отменяется, он взялсвои ноги в руки и отвалил к другой девчонке.

– А ты что?

– Попереживала, не без того. А потом подумала – я себяне на помойке нашла. Обидно по простоте душевной довериться какому‑токозлу. Но я же не сразу поняла, что он козел? Я же не могла знать, что поведусьна его внешность и треп? Так что стыдиться нечего. Попробовала – невкусно. Ивообще, лучше быть некоторое время одной, чем с кем попало.

– Что тебя постоянно заносит в тупые штампы.

– Ты про что? – растерялась я.

– Ты сама‑то замечаешь, что через раз цитируешьчужие мысли?

Вот вам и малолетка!

– Короче, спасибо за сочувствие и т. д. ит. п. Я не понимаю, что этим козлам надо? Если спишь с ними – сука, неспишь – сука. Пускай сами с собой спят.

– А ты потом не навестила эту шалаву, к которой твойкозел свалил? – В Олиных глазах горит бешеный огонь, а кулачки сами собойсжимаются.

– На кой она мне сдалась? Она ни в чем не виновата.

– А если бы была очень даже виновата?

– И что с того? Если парень запал на другую, надоделать выводы…

– Или бить морду.

Мрачное Олино личико не предвещало ничего, кроме войны.Неужели и вправду бить будет?

– И что ты рассчитываешь получить в результате военныхдействий?

– Моральное удовлетворение, – вопреки всякойлогике заявила эта маленькая засранка.

– А как же принципы эмо?

– Я сначала получила массу чистых эмоций от нежной истрастной любви. Потом были эмоции от того, как его уводили, словно телка наверевке. Теперь я вправе получить эмоции от мести, а потом буду страдать отодиночества. Или наоборот, радоваться. Я еще не решила. Короче, сплошное крези‑эмо.

– Ясно. Это все объясняет. Все счастливы, –пробормотала я, поражаясь такому утилитарному подходу к решению проблемы.

– Да не парься ты, Стася. Пресно жить скучно. Мне надо,чтоб все было офигенно ярко. Я, если тебе интересно, вааще намерена устроить изсвоей жизни сплошной фейерверк. Чтоб каждый день запомнился. Чтоб все было незря и со смыслом.

– А какой смысл в мордобое?

– Чтоб знали, подонки, как меня обижать!

– А у меня есть приятель, который на тарзанкепрыгает, – мягкими интонациями Танго можно было устилать гнездышкомалиновки.

Танго змей, хоть он и не Вайпер. Танго быстро перевелстрелки в Олиной голове, и они спустя минуту уже всерьез забивались на четвергпрыгать с какого‑то высотного объекта.

А я пошла восвояси. Ждать. Ожидание такая мука. Мечешься,как свинья на веревке. Оля бы сказала, что я снова повторяю чужие изречения. Нокак описать бесцельное брожение по комнате в ожидании звонка?

Я нарисовала свинью на веревке. Потом переделала свиное рылов свою физиономию. Получилось что‑то дикое. Потом пришел папа и выдал мнеденег, и я начала думать, что бы такого подарить Кириллу, когда он вернется.Потом пришла к неутешительному выводу, что у него наверняка есть все, что онхочет.

Потом прибежал Митька, и мы нарисовали картинку про войну,где наши мочили поганых врагов. Каких именно, Митька не уточнил, но врагиполучились страшными монстрами. Потом пришла мама и увела Митьку, сказав, что япорчу его неуравновешенную психику.

Я плюнула на рисование и стала прикидывать, какподготовиться к институту. И решила, что раз это идея Кирилла, то пускай он всеразузнает. А я уж из кожи вон вылезу, но непременно поступлю. Надо чем‑топоразить приемную комиссию. Набралась смелости, позвонила Аль, чтоб выяснить,нет ли у нее знакомого препода по рисунку.

– А то. Сегодня не обещаю, но завтра перезвоню. У папыдруг профи по этому делу. Он тебя за год натаскает так, что с первого разапримут. Только, чур, не филонить. У тебя деньги‑то есть? А то онбесплатно только гениев учит.

Не поняв, на кой черт гениев учить, я одновременносообразила, что, по ее мнению, я к избранным не отношусь. Немного обиделась, нотут же подтвердила наличие денег и намерений бороться за теплое место подсолнцем.

Потом я решила перебрать шмотки в шкафу и выяснила, чтопросто необходимо обновить половину гардероба. Потом подумала, что подругиКирилла наверняка одеваются в самое навороченное фирменное тряпье.

И так расстроилась – жуть.

Потом я заметила, что мне не по себе. Где‑то в районегрудной клетки образовались ощущение большой пустой дыры. Наверное, такреагирует организм на бесконечное ожидание, на неопределенность и наневозможность хоть на что‑то повлиять. Последнее ближе всего к истине.

А потом позвонил Кирилл, и я про все забыла:

– Они устроили раздел империи. Я им сказал, чтонеприятно видеть их такими…

Ему явно недоставало слов, чтоб определить степеньпротивности предков.

– Мама вцепилась в меня, как в щит. Она мнойобеспечивает свое безбедное существование. И, похоже, ей невыгодно меняотпускать.

– А отец?

– Я с ним почти не разговаривал. Но его адвокатсогласен замолвить за меня слово. Так что мои шансы растут. В том смысле, что япостараюсь настоять на своем. Ладно, хватит про пауков в банке, давай лучше протебя. Чем ты там занимаешься без меня?

Пришлось вкратце рассказать про детский утренник и про моенамерение подготовиться к институту.

– Ты думаешь у себя поступать? Давай сначала прикинем,что для нас удобнее. Я все выясню сначала. Кстати, я показал твои рисункисвоему приятелю. Он в восторге. Хотя считает, что тебе недостает техники. Какон сказал, надо больше подробностей. Чтоб на листе свободного места не было. Онпередал мне какие‑то альбомы. Из Франции притаранил. Там все безисключения считают, что комиксы – это востребованная тема.

– А у нас они почему‑то не прижились.

– Ты просто не видела, какого уровня там рисунки.Зашибись! Я все по нескольку раз пересмотрел. У каждого автора своя тема и свойстиль. Так что работай. Глядишь, до Парижа дорастем.

– А как же наши планы про возведение рая на земле?