— Да бог с ними, — отмахнулся верзила. — Усоседей есть запасные. Объясню, в чем дело, небось простят, что я на ночьглядя…

Я вздохнула с облегчением, и мы зашагали дальше. Конечно,выглядел он совершенно неприлично, то есть вовсе не был похож на джентльмена, сдругой стороны, он меня спас и что-то такое говорил об удостоверении. Вряд лионо есть у бандитов… хотя по виду форменный бандюга, и с этим, как говорится,ничего не поделаешь. К тому же он с жуткого похмелья. Даже на улице от негонесло, слов — но от винной бочки. Странные типы раскатывают с удостоверениями внаших троллейбусах. Но если бы не он… лаже страшно подумать, что моглопроизойти.

— Спасибо вам, — довольно громко сказала я,осмелев на углу собственного дома. До подъезда оставалось метров пятнадцать, ав тусклом свете подъездной лампочки я уже приметила своего соседа с первогоэтажа в компании друзей… трое или четверо. Правда, предыдущая троица на верзилувпечатления не произвела, но мой сосед занимался карате.

— Как тебя зовут? — спросил он.

Я вздрогнула от неожиданности и ответила:

— Анфиса.

— Как? — он вроде бы растерялся, а я разозлилась:

— Как слышал.

— Редкое имя, — точно извиняясь, заметилон. — А меня Романом. Громов Роман Андреевич. Давай знакомиться?

— Так мы уже познакомились! — нахмурилась я.

— Слушай, Анфиса, — перешел он на ласковыйшепот, — можно я к тебе зайду, буквально на минуту… Руки в крови, майкагрязная, неудобно в таком виде беспокоить соседей. Я только умоюсь и сразуназад, можешь даже входную дверь не закрывать и подождать меня на пороге.

— Что за глупости, — пожала я плечами. — Выведь из-за меня пострадали. Идемте.

Что это на меня нашло, ума не приложу. Вести к себе вквартиру темной ночью подобного типа полное безумие, но что сделано, тосделано. Вздохнув, я направилась к подъезду. Роман, печатая шаг, шел рядом.Парни расступились и недружно поприветствовали меня.

— Здрасьте, — мяукнула я, торопливо юркнув вподъезд, слыша, как вдогонку кто-то протяжно свистнул, а сосед дурным голосомпропищал:

— Анфиса, лучше возьми меня, он очень большой мальчик…

— Вот дурак, — покачала я головой и покосилась наРомана: что да, то да, мальчик действительно большой.

— Детишки, — равнодушно пожал он плечами, имея ввиду публику у подъезда.

— Ага — икнула я и, замерев перед своей дверью,прислушалась — тишина. Дверь мне открыть не пожелали, что неудивительно, разЖенька так и не вернулась.

— А кто у нас дома? — бодро поинтересовался Роман.

— Никого, — хмуро ответила я и достала ключ.Открыла, включила свет в прихожей и без особой радости предложила: — Проходите.

Роман прошел, покрутил головой, осматриваясь, и спросил:

— Где ванная?

— Первая дверь налево, — кивнула я.

Он скрылся в том направлении, я немного подумала хлопнулавходной дверью, прошла в кухню, где у меня в настоящее время стоял телефон, ивключила автоответчик. Звонков было пять, но сообщений оставить никто непожелал, только перед последними гудками мой голос отчетливо произнес «черт», ая, взглянув на холодильник, увидела прижатую магнитом записку, точнее, целоеписьмо. «Анфиса, — сообщала Женька, — мой роман бурно развивается.Жертвуя собой для общего блага, ночевать не приду. Может, позвоню, если выберувремя. Ешь блины со сметаной и не скучай. На всякий случай оставляю номертелефона… Пока».

— Пока, — проворчала я и заглянула в холодильник.Молоко, сметана, а в сковородке в самом деле блины.

Послышались шаги, и в моей крохотной кухне, где мы с Женькойс трудом помещались, возник спаситель. Он умылся, смотрел покаянно и при этомстарался не дышать в мою сторону.

— Я очень извиняюсь, — заявил он. — А нельзячашку кофе? Чего-то голова ужасно болит…

— Неудивительно, — нахмурилась я. — Судя повашему виду, вы пьете вторую неделю.

— Всего три дня, — обиделся Рома. — То естьсегодня четвертый. Опохмелялись просто…

— Здоровье надо беречь, — напомнила я известнуюистину и предложила неожиданно для самой себя: — Хотите блинов? Со сметаной?

— Еще как хочу, — обрадовался мой гость. — Сзакуской всегда проблемы, а у меня аппетит хороший.

Он попробовал втиснуться за мой стол, но из-за шкафа этобыло совершенно невозможно, там и я пролезаю с трудом.

— Садитесь здесь, — кивнула я на единственноеудобное место на кухне, которое по праву хозяйки всегда занимала сама, и сталаразогревать блины.

— А где у нас муж? — кашлянув, поинтересовалсяРоман.

— Что вы глупости говорите? — сурово оборвалая. — Стала бы я вас в дом пускать, будь у меня муж.

— Да, — кивнул он, — мужу это вряд ли быпонравилось. Вот мне, к примеру, точно бы не по душе пришлось… А почему такаякрасивая девушка не замужем?

— По кочану, — отрезала я. — Что это вывзялись болтать всякие глупости? Сами-то женаты?

— Нет, — поспешно ответил он.

— Конечно, — усмехнулась я, — когда пьешь почетыре дня кряду, не до женитьбы.

— У меня работа тяжелая, — вроде бы обиделся мойгость. — Надо иногда расслабиться. Три дня назад вернулись из одногопаршивого места. Слава богу, все вернулись с головой. Ну и решили отметить…Именно по этой причине я и выпил с друзьями, вместо того чтобы дома в спокойнойобстановке перечитывать классику, к чему я склонен значительно больше в силусвоего характера.

Я подозрительно на него покосилась, а он ответил мнеисключительно честным взглядом и младенчески невинной улыбкой.

— И что из классики вам особенно по душе? —съязвила я.

— Толстой, — не моргнув глазом, заявилРоман. — Лев. «Война и мир». Очень актуальное произведение, вот сколькораз перечитывал, столько и рыдал, в некоторых местах… Не поверишь, как это менятрогает.