Сообщение меня озадачило: с одной стороны, в том, что Ленкаукатила в Испанию, не было ничего удивительного — она легка на подъем, с другойстороны, все сказанное Толиком вновь подверглось сомнению. Что, если Женька права:он появился не случайно, а Ленку приплел для того, чтобы его рассказ выгляделубедительным На самом деле он знать ее не знает, а то, что она с Пашкой вИспании, очень ему на руку: проверить его слова я теперь не смогу. Если учеловека такие возможности — подготовить покушение на мою жизнь, спасти, всеобо мне разузнать, — то с кем, черт возьми, мы умудрились связаться? Этосоображение так меня расстроило, что я сразу же стала себя убеждать, что Толиксказал правду. Людям надо верить. Пока я силилась привести свои мысли в порядоки сосредоточиться на работе, позвонила Анька.

— Как дела? — спросила она весело.

— Нормально.

— Женька шефа захомутала?

— Само собой.

— То-то он сегодня порхает, точно бабочка, я имею ввиду очень жирную бабочку. А с обеда и вовсе смылся. Зачем Женьке этотпаршивец, не скажешь?

— У нее спроси. Ты чего вчера не приехала, мы ждали…

— Юлька заболела, пришлось забрать ее у бабушки. Какдомой привезли, так она и выздоровела. Сейчас сидит с Вадимом, надолго его нехватит, так что я вслед за шефом сматываюсь. Заезжай после работы, чайкупопьем…

— Заеду, — согласилась я, после чего вторичнопопыталась сосредоточиться на работе. Это удалось, и до шести часов я прилежнотрудилась. Верка ушла домой, потом уехал Денис, а я продолжала демонстрироватьтрудовой порыв пустым стенам. Очень скоро мне это показалось глупым, япозвонила Женьке, сначала на работу, потом к себе домой, не застала ее,сообщила на автоответчик, что навещу Аньку, и наконец покинула офис.

Анька жила в новом районе, проще говоря, у черта накуличках, и добираться пришлось на такси. По дороге я заехала в магазин, купилакоробку конфет, а трехлетней Юльке шоколадного мишку, нанеся тем самымнезначительный урон своему бюджету, который давным-давно вышел за разумныерамки и грозился продолжать в том же духе.

— Надо жить скромнее, — выговаривала я себе, сидяв такси. — Может, тогда и на новую машину соберу…

Машина мне досталась от родителей, точнее, от мамы. Ввозрасте пятидесяти лет она вдруг влюбилась и полностью изменила свою жизнь, тоесть вышла за любимого, бросила преподавание и укатила с мужем в Москву. Он былто ли депутатом, то ли просто очень ловким жуликом но устроился в столице сбольшим шиком: квартира — почти в центре, «Мерседес» и пачка долларов в карманеВыманив меня в Москву, новоявленный отчим отправился со мной в магазин и купилмне шубу из чернобурки а мама, решив от него не отставать, подарила своюмашину, красный «Опель», который, опять же, приобрел ей супруг — Движение вМоскве ее пугало, и она была рада избавиться от машины. «Опелю» было семь лет,но выглядел он прилично и никогда меня не подводил. Ленкин муж Пашка несколькодней назад решил заняться сцеплением, и я отогнала «Опель» в его мастерскую.Теперь Пашка в Испании, следовательно, машина на некоторое время избавлена отЖенькиных посягательств, чему я от души порадовалась. Доверить Женькечто-нибудь дороже апельсина чистое безумие.

Машина въехала в арку, Анька стояла на балконе, увидев меня,махнула рукой и что-то крикнула, я развела руками, показывая, что нерасслышала, и нырнула в подъезд.

Анька встретила меня в дверях, мы расцеловались (целоватьсянас всех приучила Женька, у нее просто страсть к поцелуям, а дурной пример, какизвестно, заразителен). Я отдала подружке коробку конфет, а ее дочке Юльке мишку,и через несколько минут мы уже пили чай.

— Давай колись, чего вы там затеяли, — нетерпеливонапомнила Анька.

Я вкратце изложила предысторию нашего интереса к Аверину,рассказала о его гибели и последующих событиях. Утаила лишь одно: самоличноеобнаружение трупа. Мне совершенно не хотелось, чтобы кто-нибудь еще об этомзнал. Женьки более чем достаточно. Анька человек неплохой, но язык у нее… вобщем, без костей. На этот самый язык я в настоящий момент очень рассчитывала ине ошиблась.

— Помню я вашего Аверина, — кивнула она. —Вполне приличный мужик, только с лишними деньгами.

— Почему это с лишними? — уточнила я.

— К нам ходят граждане двух категорий: первые — это текому давно пора в психушку, шизики, одним словом, никакой аналитик не поможет,а вторые, как твой Аверин таскаются от безделья, хотя, может, не от безделья, аот того, что не знают, чем себя, кроме работы, занять. В Америке у каждогоболее-менее крупного бизнесмена свой психоаналитик, вот и до нас мода дошла,хотя по-русски проще и не в пример дешевле: сел с хорошим человеком раздавилпузырь — и пошли трепаться за жизнь, чем тебе не сеанс психотерапии? Но это длятрудовых слоев населения, а твоему Аверину приставать с вопросом: «Ты меняуважаешь?» к алкашу возле пивнушки неловко, вот он к нашему Колобку и подался.

— А о чем они с Колобком говорили, ты не знаешь?

— Нет, конечно. Это ж страшная тайна.

— А давно он стал посещать психоаналитика?

— За пару недель до того, как разбился. Думаете, егоукокошили?

— Не знаю. Все, что знала, я тебе уже рассказала. —На самом деле рассказала я немного, по большей части выдумывала, причемстрашную чепуху, но Анька девка неприхотливая и осталась довольна. — Такоевпечатление, будто кто-то решил разыграть мой роман в лицах. Само собой, насэто слегка тревожит, вот и пытаемся понять, что к чему. Расскажи мне об этойСтелле.

— Да нечего о ней рассказывать. Форменная стерва, когохочешь в гроб вгонит. Влетит точно фурия, ни минуты не подождет, а на нассмотрит, как будто мы блохи. Так бы ей волосья-то и выдрала. Но клиентов заволосья нельзя, — очень огорчилась Анька и тяжко вздохнула.