— Я вижу и ты к нему не безразличен. — Следак впервые открыл рот. — Зачем ты всё это мне рассказываешь?

— Затем, чтобы ты понял, что те, кто тебя сейчас окружает, — Волхем обвёл рукой многоликий ряд, — это твои далёкие предки. Как ни странно, но в тебе течёт их кровь. Ответь мне на один вопрос. Ты родителей своих почитаешь?

Следак удивился такому вопросу и пожал плечами.

— Конечно же почитаю, как и все.

Колдун улыбнулся.

— А это как раз прородители твоих родителей. Их разве не нужно почитать?

— Как это прородители? Ведь это Боги, ты сам говорил.

— Правильно говорил. Для тебя твои родители и есть Боги. Их и нужно почитать и славить. Но не на словах, а на деле. К примеру, Ярило — Солнышко, наш Бог? Наш. Так вот почитанием к нему и будет, если ты с ним будешь вставать и спать ложиться, когда оно заходит. Жить нужно не рядом с природой, а внутри неё, тогда тебе многое будет понятно и без моих наставлений. — Он как-то строго взглянул в глаза Следока и спросил: — Я что-то не понятное говорю?

— Всё ты понятно говоришь, только поверить в это трудно. Душой понимаю, а умом… — Следак на мгновение задумался, потом спросил: — Скажи всё же, зачем ты мне обо всём этом говоришь?

Волхем оставил его вопрос без ответа. Он подошёл к небольшой печи, и открыв топочную дверцу, раздул угасающие угли. Когда разгорелся небольшой огонёк, он подбросил в печь несколько поленьев. Проследив за тем, что бы они разгорелись, закрыл дверцу и снял с ещё тёплой плиты небольшой глиняный горшочек. Так же молча он подошёл к постели Следака, снял крышку с этого горшочка, и понюхал находящуюся там жидкость. Затем кивнул головой и протянул ему снадобье.

— Кажется, настоялось. Вот возьми, выпей.

Следак с опаской посмотрел на маленький горшочек.

— Не бойся. — Волхем не убирал руку. — Ты у друзей. Здесь ни кто не причинит тебе зла.

Осторожно взяв из рук Волхема снадобье, Следак слегка пригубил его и тут же скривил рот. Горько — терпкая жидкость вызывала отвращение.

— Пей! А то останешься в этой кровати до конца дней своих!

То ли гневный окрик напугал его, то ли действительно не хотелось проваляться в постели, как говорил старик, до конца своих дней, он быстро проглотил зелье. На мгновение его язык онемел, а дыхание остановилось. Старик криво усмехнулся и отошёл к печи. Когда вернулась способность опять ворочать языком, Следак спросил:

— Как тебя зовут?

— По-разному. — Тот пожал плечами и направился к двери. — Зови меня Волхем.

— Где я, Волхем? Как я оказался здесь?

Старик опять пожал плечами.

— Я тебя на себе принёс.

Неразговорчивость хозяина странной лачуги начала выводить Следака из себя.

— Куда ты меня принёс? Где я?

Волхем внимательно посмотрел ему в глаза, усмехнулся странной усмешкой и открыл дверь.

— Скоро узнаешь. Очень скоро ты всё узнаешь.

Последние слова старика он не услышал. Неожиданно сознание покинуло его, и Следак погрузился в глубокий сон.

Волхем тем временем затворив за собой дверь вышел из дома и обогнув его, зашёл в маленький сарайчик, притороченный к избе с другой стороны. Открыв плетёную дверь, зашёл внутрь. Занимая почти всё свободное место, в нём стоял стреноженный красавец конь. Когда Волхем сделал к нему шаг, конь заржал и попытался высвободиться из опутывающих его верёвок.

— Не балуй. — Волхем протянул к нему руку и погладил по шее. — Такой же, как и хозяин, с норовом.

Чуя звериный запах, конь дрожал всем телом и дико вращал глазами. Не обращая на это ни какого внимания, Волхем взял, стоящую тут же черепицу с какой-то мазью. Погрузив в неё два пальца, извлёк эту мазь из черепицы и приложил к ране на боку коня. На какое-то мгновение тот перестал дёргаться, понимая, что перед ним не враг. Старик медленным движением втёр мазь в рану.

— Что бы ты со своим хозяином делал бы, если бы не я? Тебе повезло больше, чем ему.

Конь скосил на Волхема большой чёрный глаз.

— Да не беда. Поправится твой хозяин. — Он отошёл от внимательно слушающего его коня и поставил черепицу на место. — Не скоро, но поправится.

Кинул ему под ноги пучок соломы, и выйдя из сарайчика, вернулся в дом. Раненый, тяжело дыша, спал мертвецким сном. Волхем подошёл к его постели и уселся рядом.

— Вот и хорошо, а то чуть в себя пришёл и сразу вопросы задавать.

Старик положил ладони своих рук ему на голову.

— Ни куда ты от меня не денешься. Вижу голову твою ясную. Мысли хорошие. Зла не держишь — это хорошо. — Через какое-то время сотни маленьких иголочек закололи в его ладони. — Душа чистая. — На смену иголочкам ладони охватил огонь. — Маешься ты парень. Себя ищешь.

Он убрал руки с головы Следака.

— Я помогу тебе найти себя. Мне только времени немного надо. Да и тебе особенно сейчас спешить некуда.

Сняв с тела толстое одеяло, убрал с раны, смоченные в настоях тряпки. Опять положил ладони прямо на глубокую рану в груди. Тут же иголки вновь закололи его ладони.

— Выходи плохая кровь. Выходи хворь гнилая. Помоги мне Велес — отец мой. Не за себя прошу, за сына твоего будущего.

Тут же из раны медленно потекла чёрная густая кровь. Следак застонал во сне и заворочался.

— Потерпи молодец, потерпи.

Волхем убрал руки и обессиленный сполз с кровати на пол. На какое-то время он недвижимый сидел у подножия кровати, набираясь сил. Потом медленно поднялся и осмотрел спящего Следака.

— На сегодня всё. Стар я. — Он разговаривал сам с собой. — Силы уже не те.

Смочил в приготовленном заранее кувшине чистые тряпицы отваром, вытер выступившую из раны кровь. Следующие, чистые смочил тем же отваром и приложил их к ране.

— Спи герой. Сейчас тебя только время вылечит.

Поставив кувшин на место, он вышел на улицу и направился в город.

Следак проснулся так же неожиданно, как и заснул. Сколько времени он спал было непонятно, поскольку в избу дневной свет почти не проникал, а по горящим лучинам определить что сейчас, день или ночь было невозможно. Его живот сводило от голода. Сколько же он не ел? Следак попробовал посчитать дни, но из этой затеи ни чего не получилось. Как ни странно в доме пахло едой. Не просто едой, а свежеприготовленной. От этого у него в животе заурчало, а внутренности, казалось, вывернулись наизнанку. Приподнявшись, он осмотрелся. Изба была освещена светом исходящим от горящих толстых лучин, вставленных прямо в бревенчатые стены. Как ни странно, но истуканы куда-то исчезли, только в углу дома валялся какой-то мусор из древесной коры и щепы. Если бы он не был уверен в том, что недавно собственными глазами их видел, могло показаться, что это всё ему приснилось. За печкой послышалась какая-то возня и тут же из-за неё появилась женщина. Следак присмотрелся. Это была не просто женщина. Это была девица. В длинном до пят сарафане и повязанном на голове платке. Услышав, что раненый проснулся, она подошла ближе.