Эдик скептически покачал головой:

– Этого уже убрали бы, будь он причастен. Таких гнилыхлюдишек в живых не оставляют, опасно. Гнилой – значит, трухлявый, ткнипосильнее – и рассыплется. Или придумает, кому можно выгодно продатьинформацию.

Еще приятель Эдика полюбопытствовал в гостинице, кто тампроживал по соседству с номером, где остановились Алексей с Машей. Его послалик управляющему. Управляющий, естественно, удивился: «Дык ваши уже выясняли!» Носами понимаете, сказал опер, дело громкое, параллельно расследуется несколькимиподразделениями, чтоб никаких ошибок и неточностей. Управляющий ботву проглотили позволил заглянуть в компьютер, куда заносятся данные постояльцев. Один изсоседних номеров занимал и до сих пор занимает какой-то барыга из Канады,другой номер пустует. И в ту ночь тоже пустовал. Опер захотел переговорить спостояльцами. Идея управляющему не понравилась: постояльцев, дескать, ужеопрашивали, и многие остались недовольны повышенным вниманием к своим персонам…Ну, опер не стал настаивать. Клиенты для гостиницы – это серьезно. Ясно дело,что кто-то из них что-то обязательно слышал. И в первую голову весьма неплохобыло бы потрендеть с бизнесменом из Канады, но с ментовскими возможностями…

Такие дела.

Карташ месил снег среди прочих заключенных в прогулочномдворике и размышлял. Итак, параллельно официальному следствию эти сыскаризатеяли следствие частное. И уже что-то начало вырисовываться: пустой номер,подозрительные типы из обслуги, плохой обзор коридора со стороны коридорного –все это было лучиком света в непроглядной тьме тоски и беспомощности. А ведьприятель Эдика еще только нащупывал подходы…

Кто-то тронул его за рукав, и Карташ обернулся.

– Эй, братан… – абсолютно незнакомый плюгавенький мужичок вватнике, метр с кепкой росточком, смотрел исключительно мимо, – ты это, тызавтра с утреца на поверке скажи, что у тебя зуб болит…

– Чего? – не врубился Карташ.

– Чего, чего! – рассердился плюгавый визави, но смотрелвсе равно в сторону. – Не ори, бля, люди ж кругом… Зуб у тебя болит,понял? Так завтра и скажешь. Не забудь. Понял?

– Нет, не понял! – Алексей высвободил рукав из пальцевмужичка. – А ты…

– Ну и мудак, – констатировал мужик. – Я тебе делоговорю. Потом локти кусать будешь… – и растворился в толпе гуляющих и резвящихся.Как и не было.

Карташ пожал плечами и отвернулся.

Разбрелись по хатам. О странном предложении насчет больногозуба сокамерникам, на сей раз прогулку манкировавшим, он не рассказал – простоне дали. Едва за Алексеем закрылась дверь, Дюйм, ласково улыбаясь, указал емуна верхнюю пустующую шконку:

– Ну что, голуба, нагулялся? Полезай-ка.

– Опять? – возмутился Карташ. – Слышьте, мужики,достало. Вы че, издеваетесь?!

– Ты хотел, чтобы мы помогали? – напомнил Эдик. –Вот и давай.

– А пока меня не было, нельзя было?

– А вот нельзя было: абонент был вне зоны. Твои вопросырешал, между прочим.

Крыть было нечем. Унизительная церемония телефонного звонканачалась. Ворча, Карташ забрался наверх и самолично накрыл голову одеялом.Квадрат положил сверху еще и подушку – для пущей надежности, и остался рядом,на стреме. Карташ скрежетнул зубами, но рыпаться не посмел. И в самом деле,чего протестовать, мужики помогают ему. То есть, наверное, помогают… Сыщикидолбанные. Но вдруг… Чем черт не шутит… В последнее время, особенно послезадушевного разговора со следаком, Алексей готов был хвататься за любуюсоломинку. Может, и стоило рассказать сокамерникам о веселых сибирскихзнакомцах, которые ради каких-то своих целей чуть ли не под пожизненное людейподводят? Нет. Рано. Пока Карташ не убедиться стопроцентно, что попал впереплет либо по прихоти, либо по недочету именно Глаголевской шарашки, нетсмысла вскрываться. А дистанционно роющие землю сокамерники могут и в самомделе что-нибудь надыбать, даже если не будут знать подробностей… Особенно еслине будут.

Он прислушался. Как и раньше, что-то заскрежетало,отодвинули что-то тяжелое, чем-то хлопнули, обо что-то ударили. Причем, какиеиз этих звуков были реальными, а какие производились для маскировки, он понятьне мог, сколько не тщился. Известно было лишь одно: у чертей в хате имеетсямобильник, который они старательно и, надо признать, надежно прячут от шмона… иот Карташа. Не доверяют, твари, родному соседу: а вдруг он казачком засланнымокажется! И при том с азартом расследуют дело этого самого казачка… Вот иприходилось Алексею добровольно, посредством одеяла и подушки, лишать себязрения и слуха, дабы, не приведи господь, не заметить ненароком, где у нихтайник, когда уродам приспичит позвонить. И это уже превращалось в какой-тобредовый ритуал. Эх, видел бы сейчас кто-нибудь со стороны этого храброгопобедителя бунтующих зэков, спасителя Президента Ниязова и защитника всеяСибири от воровского беспредела…

Ладно. И пусть. Лишь бы и вправду помогли.

Сквозь толщу импровизированной звукоизоляции приглушеннодонесся голос Эдика, что-то бубнящий, слов было не разобрать абсолютно.

Минут через пятнадцать закончили, наконец, ироды. Это жсколько они на связь тратят? И как потом счет Карташу выпишут?

Алексей выбрался из-под подушки и одеяла, свесил ноги сошконки, мрачно посмотрел на Эдика.

– Ну? Не томи.

Эдик закурил.

– Не обольщайся, ничего конкретного. Вчера оперок мойпошатался по округе: вряд ли убийца, если он, конечно, существует в реальности,приковылял пешком и пешком же удирал. Значит, машина была припаркована насоседних улицах…

Обходить квартал с опросом граждан, ясно, приятель Эдика нестал, он поступил иначе: поставил себя на место человека, которому необходимодержать машину поблизости и одновременно спрятать от посторонних глаз. Этулогику непрофессионала понять невозможно, а вот просчитать логику спеца – сэтим в точности наоборот, если ты сам спец, конечно. Вот опер походил, походилпо прилегающим улицам и отыскал дворик. Хороший дворик, просто изумительный,проходной и проездной, подлинно питерский, из него можно выехать на одну улицу,а можно и на другую. Дворик исключительно жилой, то есть без офисов состорожами и без ночных магазинов. И опер пришел к выводу, что на месте убийцыон оставил бы машину здесь.

Дальше. Это центр города, живого места на асфальте мало,машины паркуются чуть ли не друг на друге, дома малоэтажные. Отсюда вывод:здешние автовладельцы наверняка знают тачки друг друга, типа как все друг другазнают в деревне. И если в окрестностях появляется новая машина, проходя мимо,невольно ее ревниво разглядывают, как в деревне разглядывают любого незнакомца.Значит, оставалось найти автолюбителей и переговорить с ними – глядишь, иобнаружится кто-нибудь, кто видел ночью постороннюю тачку. Первый заход ничегоне дал – естественно, времени-то сколько прошло с убийства, но опер обещал ещеразок туда наведаться.