– А я что, знаю? – неприязненно ответил провожатый. Былон худым и веснушчатым – эдакий деревенский хлопец, волей службы дорвавшийся додолжности «повелитель зэков». – Не мое дело. Мне приказали доставить, я идоставляю. Вместо того, чтобы спать, как все нормальные люди… Стой, пришли.Лицом к стене.

Остановились возле камеры в самом конце на втором этаже,провожатый отомкнул замок, небрежным кивком указал: «Заходи, мол, давай…»

В хате обитали двое. Один сидел на нижней шконке, второйстоял спиной к входу и о чем-то приглушенно разговаривал по мобильнику. Припоявлении гостя предостерегающе поднял указательный палец – дескать, погоди,сейчас закончу, – и сказал в микрофон:

– Дай-ка трубу этому деятелю…

По запаху ли, по ауре, а может, чутьем, появившимся за годыслужбы, или еще каким-нибудь там сорок восьмым чувством, но Карташ с порогапонял: вот тут-то и сидят настоящие воры. Это вам не скучающие «красные»,прикидывающиеся от безделья «уголками», это не мелкие бандюшата, возомнившиесебя авторитетами после первой же отсидки.

Черт его знает, чем отличалась здешняя атмосфера. Вроде, всебыло чинно, спокойно и даже, в некотором роде, богато. В хате имелись:холодильник – «Стинол» в полтора человеческих роста, телевизор – «СониТринитрон», масляный обогреватель и кофеварка «Мелисса», – и, наверняка,еще много чего в смысле комфорта, просто Карташ не стал озираться, сосредоточилвнимание на обитателях.

В камере отчетливо пахло силой, уверенностью и неколебимымспокойствием людей, которые повидали все на свете, прошли через все на свете имогут, не изменившись в лице, вставить тебе нож в сердце, буде увидят в этомтакую необходимость.

– Привет, начальник. Заходи, присаживайся, где большенравится. Гостем будешь, – вполне мирно сказал один из камерников, сошконки не вставая.

– Спасибо, и вам здорово, – осторожно ответил Алексей,приглядываясь. – Я тебя не знаю…

– А ты не ко мне в гости пришел, – ощерился тот – летпятидесяти, похожий на морского волка из советских фильмов: сухой и жилистый,загорелый на зоновском солнце так, что не отмыть, просушенный всеми ветрами.

– Слышь, братан, – говорил в трубку его сосед такимсладким голосом, что хотелось немедля упасть на колени и проситьпрощения, – ты, конечно, охренительный борец за права заключенных, и че ятебя упрашивать буду, как девочку… Но только вот что я скажу: тех, ктообъявляет голодовку, здесь кормят принудительно… Чего?.. А вот правила такие! Изнаешь, что означает «принудительно»? А это означает, что к тебе приходятнесколько лбов из цириков, приматывают тебя к шконке, потом вставляют в пастьрезиновый шланг и заливают в глотку питательный раствор… Питательный, бля, тыглухой, что ли?! Насильно заливают, по самые гланды. Так ты и будешь питаться,это я тебе обещаю. Улавливаешь суть?.. Ага, вот именно… Так что думай, сокол,думай, имеет ли смысл и дальше выеживаться со своими предъявами… А теперьтрубку обратно оперу передай-ка…

– Да присаживайся ты, не маячь, – сказал «морской волк»Алексею, откинулся навзничь, повернул голову к окну: – Эй, Пастор, заманал уже.Харе трень-деть, чифирь стынет, да и к тебе люди пришли.

Карташ пожал плечами и сел на не застеленную шконку – явнонеобитаемую.

Тот, что стоял у окна, наконец с треском сложилтрубку-раскладушку, сказавши под нос: «Ну не мудаки, а?..», – обернулся иподмигнул Алексею. И Алексей мигом узнал его – бледнолицего и беловолосогопарня, который разглядывал его еще в «автозаке». Как его там назвал усатыйвстречающий… Родион Крикунов, во как.

Так, стоп. А этот «морской волк» что сказал? Пастор?

Пастор, Пастор, Пастор…

Да и погоняло знакомое, а не только рожа… Вот только где онимогли встречаться?..

– Извини, начальник, – улыбнулся бледнокожий. –Дела, понимаешь…

– Мы ведь знакомы, да? – напрямик спросил Алексей.

– Я вот тут, пока на воле гулял, частокол себеподправил, – улыбнулся тот еще шире, во все шестьдесят четыре, как укашалота, белоснежных зуба. – Ничего, а? А то те, старые, сгнили почти всепод корень, на кичах-то…

Карташ прищурился. Маму вашу, как же он сразу не вспомнил!Чистая кожа, неплохой стильный костюмчик, правда, без галстука; светлые, почтикак у альбиноса, волосы пострижены под «короткое карэ» – в жизни не скажешь,что перед тобой один из не самых последних авторитетов нонешней криминальнойРасеи. Скорее подумаешь, что это директор банка или барыга из нефтяной шарашки,поднявшийся на плесени комсоргов районного масштаба. Но… остриги орла под ноль,замени зубы на черные обрубки, торчащие из кровоточащих десен, одень взэковскую робу – и, повстречав такого даже в дневное время суток на людномпроспекте, простой гражданин поспешит перейти на другую сторону улицы. Чтоб,значит, от греха подальше…

– Япона мать, – облегченно выдохнул Карташ. –Пастор!

Нет, ну елки-метелки! Дряхлеете, старший лейтенант.Собственный контингент можно было бы и запомнить…

– Ага, узнал, начальник, – довольно хмыкнул «уголок».

Удивительно все ж таки устроена человеческая психика.Алексей вдруг почувствовал, что почти рад встрече с вором, хотя они,естественно, в корешах не ходили (какая дружба может быть между вертухаем иконтингентом!), да и пересекались раза четыре-то всего… Но увидеть знакомуюрожу в чужом городе, да еще оказавшись по одну сторону решетки, было отчего-топриятно. Тем паче, что Пастор был, что называется, без подлянки в голове ипо-своему щепетилен в вопросах воровской чести.

– Тебя сейчас узнаешь… – сказал Алексей. И спросил: –Частокол, что ли, у местного зубодера вставлял?

Без всякой задней мысли спросил, честное слово, поассоциации, просто при упоминании о зубах вспомнился ему собственный опыт визучении местной разновидности стоматологии – приятный во всех отношениях, ноПастор разинул пасть от удивления:

– Э, ты че, сам допер, что ль, насчет биксы? Или проболталсякто? Язык ведь вырву, уроду…

Теперь настала очередь Карташу удивляться. Вида он,разумеется, не подал, сохранил лицо, но в голове скоренько зашевелилисьизвилины, отвечающие за причинно-следственные связи. Ах, вот в чем дело! Ну,Пастор, ну, благодетель фигов. Значит, и шлюшку Катерину, и дачку он заслал?..Значит, не было никакой злой силы, пыжащейся окончательно испоганить и без тогоне сахарную жизнь старлея…

– Ясный перец, сам, – важно соврал Алексей. – Ятебя еще там, в «автозаке», срисовал – погоняло только вот запамятовал, –ну и сделал оргвыводы: кто ж еще мне такой подарочек здесь сделает… А за тудачку и за Катерину – спасибо.

– Водки нема, – сказал Пастор, – не употребляю. Авот чифирек или кофеек… пожалуйста.

Карташ ухмыльнулся, оценив. Хитрый, гад. Поди угадай, чтоозначает это его «пожалуйста» – то ли это ответ на «спасибо» (что невозможно,поскольку получается, что вор оказал услугу вертухаю), то ли предложение испитькофею (что невозможно по той же причине), то ли еще что. Вот и думай, что онимел в виду…