— Котя…

— Иди ты на фиг! — выдал Котя, что для него равнялосьотборному мату. — Хорошо вы устроились, мастера-функционалы!

Последние слова прозвучали с тем чувством, с которымоголтелый антисемит мог бы заорать: «Жиды пархатые!»

— Слушай, я не рвался… — начал было я.

Но Котю, как это порой бывает, пробило на обиду.

Он резко поднялся, достал из-за пазухи учебник истории,который мастер-функционал Феликс отобрал у своего ребенка, и бросил книгу напол. После чего гордо вышел, хлопнув дверью.

Вышел в Москву.

— Я что, этого хотел? — спросил я башню. Потер плечо, вкоторое мне попали ножом. — Я что, рвался быть функционалом? Партизан мочить итаможенные сборы взимать?

В башне было тихо. Очень тихо. Отвечать мне было некому.

А устраивать истерику без зрителей — совсем уж глупо.

Я нагнулся, подобрал книжку. Она открылась на форзаце — и яувидел карту мира, в котором находился Кимгим.

Несколько секунд я глупо улыбался.

Может быть, Котя тоже видел эту карту? Оттого и завелся?

— Здесь вам не тут, — изрек я древнюю военную мудрость.

Так, с книгой в руках, я и отправился на второй этаж.

Для молодого и здорового мужчины есть много способовпроснуться. Самый приятный — это когда тебя целуют в ушко и нежно говорят:«Дорогой… спасибо, это была незабываемая ночь…» Как ни странно, самый ужасный —точно такой же. Только голос при этом мужской и говорит с кавказским акцентом.

Но посередке между этими двумя крайностями лежит огромныйвыбор из различных пробуждений. Там есть «вторая бутылка была лишняя, нопосидели хорошо», «найти носки — и сваливать, пока не проснулась» и дажедовольно экзотичный вариант: «Я заснул за рулем, доктор?»

Однако обычно пробуждение случается куда прозаичнее. Какправило, молодой мужчина просыпается с мыслью «Как я ненавижу эту работу!».Распространены также варианты «Этот ребенок когда-нибудь прекратит орать?» и«Какой идиот звонит мне среди ночи?».

Я проснулся, щурясь от солнечного луча, бьющего в окно. Светбыл такой чистый, яркий, живой, что сразу стало ясно: это не солнце слякотногомосковского неба.

Однако, открыв глаза, я убедился, что за ночь погодакардинально поменялась. В Кимгиме снег уже не шел, зато небо осталось обложенотугими серыми тучами. А в Москве развиднелось: небо голубое, слепящее, будтоубегающее в белизну, солнце словно с детского рисунка — лимонно-желтое, авоздух даже на глаз чистый и холодный.

Несколько секунд я лежал, глядя в открытые окна. В голове —ни одной мысли. Тело полно энергии — хочется бегать, прыгать… много чегохочется. Совершенно не хочется делать зарядку, но это потому, что она мне ненужна.

Я счастливчик! Мастер-функционал. Таможенник. Я могу водиночку побить толпу бандитов, мне не страшны раны, а впереди — долгое инепременно счастливое будущее!

Рывком соскочив с кровати, я подпрыгнул — ладони шлепнули опотолок. Ого! Здесь же почти три метра.

— Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля! — веселопрогорланил я обрывок старой песни. И замолчал. Цветом или светом? А… какаяразница! Главное, что веселое солнце и чистое небо — у нас, а не в уютномКимгиме. Пусть они там себе не слишком! У нас тоже ого-го порой!

Открыв окно, я перегнулся через подоконник. Смешно,наверное, это выглядит из Москвы: в грязной водонапорной башне на уровневторого этажа вдруг распахивается окошко и высовывается голый по пояс человек сдовольной, выспавшейся физиономией…

Но на меня никто не смотрел. Мчались машины, гудела вдалиудаляющаяся электричка (видимо, ее шум меня и разбудил). Тепло одетые людиторопились на станцию. Правильно, сегодня же суббота… Видимо, решиливоспользоваться последним теплым осенним деньком… ну, не теплым, но хотя бысолнечным. Я и сам в такие дни хватал Кешью, звонил Аньке, и мы ехали к ней надачу, старенькую и именно этим замечательную…

Вот тут мне стало пронзительно тоскливо. Не из-за Аньки.Было и прошло, расстались и попрощались, не очень-то сложилось и не очень-тохотелось… Расстались мы с ней как люди. По обоюдному решению. По стертым измоей жизни друзьям и даже родителям я тоже не особенно скучал. С друзьями,теперь я был уверен, смогу заново перезнакомиться — с Котей ведь получилось.Родители… главное, что они живы и здоровы, что они не переживают из-за меня —ведь меня словно бы и не было.

Я скучал по Кешью. Мне хотелось взять за уши его собачьюморду и потрепать как следует. А потом ткнуться носом в нос, почесать за ухом,потом погладить животик…

Тьфу! Рассказать Коте — очередной шедевр родит. А то ведьсидит сейчас небось и мучается от нехватки новых идей.

А почему, собственно говоря, я не могу вернуть себе Кешью?Ну, забыл меня пес. Ничего! Заново привыкнет! Его соседи себе взяли? Спасибоим! Я даже готов заплатить за собаку. Но мне нужен мой пес!

И от этого решения у меня сразу улучшилось настроение.Захлопнув окно, я взбежал по лестнице на третий этаж, принял ледяной душ (не точтобы мне очень этого хотелось, но вода в горячей трубе никак не хотеланагреваться), потом соорудил себе на кухне пару бутербродов и вскипятил чай.Хлопнулся на стул и стал жевать, размышляя — заводить или нет в башнетелевизор? Сам по себе он явно не появится. Но ведь можно купить. Нужен мне вновой жизни ящик от мозгов или нет?

Наверное, нужен. Чтобы совсем уж не отрываться от страны.Все смотрят, а я чем лучше? Кто мне иначе посоветует: «Кушай йогурт», «Чистизубы», «Иди в кино»?

Я отпилил себе еще кусок колбасы, налил чая, встал, прошелсяпо кухне. Потрогал ножи — острые, осмотрел кастрюли и тарелки. Надо будетнаучиться готовить. А то у меня в репертуаре всего два блюда: яйца жареные икурица вареная. Можно подумать, что я испытываю личную неприязнь к несчастнойптице и стараюсь уничтожать ее вместе с потомством всеми возможными способами.Зайдет в гости функционал-ресторатор Феликс, стыдно будет…

И тут я понял, что уже несколько минут мне не дает покояедва слышный звук. Откуда-то из-за стены. Тихий рокот, будто работает огромныймогучий механизм.

Прислушавшись, я подошел к окну — закрытому ставнями, левомуот окна в Москву. Приложил ухо к холодному металлическому листу.

За ставнями урчало, шипело, рокотало. Станки? Я открутилболт, мимолетно отметив, что пальцы держат гайку словно плоскогубцы. Рывкомраспахнул ставни.

Здесь тоже было солнце — только оно едва-едва вставало надморем, крошечным алым краешком обозначая восток. Почему никогда не спутаешь,встает солнце или садится, когда видишь его над морем?