— Ни Роза, ни Феликс не вспоминали про каких-то странныхличностей, занявших их место. Вроде как ты должен был из жизни выпасть…

— Угу…

— А тебя — выпали. Заменили.

Я все-таки не мог понять.

— Как заменили?

— Она в себя нож воткнула? — спокойно спросил Котя. — Грудьюна нож — и оп-ля? Словно в масло? И вот труп истекает кровью, сирены воют, ты вбегах…

— Блин…

До меня наконец-то все дошло.

Я вскочил. В бешенстве ударил ногой по песку.

— Блин! Блин! Блин!

— Понял? — Котя повернул голову и подслеповато посмотрел наменя. — Твоя Наталья Иванова, мышь белая, моль бледная — такой же функционал,как и ты. Почему-то ты не действовал так, как они от тебя ожидали. Они этопредвидели. И у тебя заранее был раздражитель — наглая противная девица. Тыскажи — она ведь как раз того типа, что тебе наиболее противен, верно? Непросто чужая женщина, а мерзкая чужая женщина? Так?

Я пожал плечами.

— С тобой сложнее, чем с горничной и ресторатором, —невозмутимо продолжал Котя. — Я вчера вспылил, ты уж извини. Очень меня картазавела… Но у тебя не так просто все, Кирилл. Ты не обычный таможенник, которыхздесь — как грязи. Что-то в тебе есть особое. Я, правда, еще не понял, чтоименно.

— А пытался? — мрачно спросил я.

— Да. Полночи думал. — Котя сел на песке, надел очки. Строгопосмотрел на меня. — Слушай, Кирилл. Мы, наверное, и впрямь были хорошиедрузья…

Я смутился — как всегда бывает, если начинаешь говорить сдрузьями о дружбе. Это с приятелями хорошо получается.

— Море в центре Москвы, Кымгым твой гребаный…

— Кимгим!

— Кимгим, без разницы! Все это хорошо. С тобой дружить иприятно, и выгодно. — Котя ухмыльнулся. А потом очень серьезно продолжил: —Только ты не из рядовых масонов… функционалов. С тобой какая-то беда связана. Иоднажды, Кирилл, ты не успеешь перехватить все ножики. Так что я чувствую, дляменя это все плохо закончится. Я сегодня утром сел писать очередную халтурку, асам думаю — если Кирилл не позвонит до обеда, то я все телефоны отключу ипостараюсь себя убедить, что мне все пригрезилось. Но ты успел. Урод.

Я смущенно посмотрел на Котю. Он был прав. Я его втягивал вкакие-то приключения, вроде бы и интересные — и в то же время смертельноопасные. Но при этом у меня были тузы в рукаве: способности функционала.

— Котя…

— Ладно, проехали, это все лирика поганая. — Котя махнулрукой. — Море офигенное. Пиво холодное. Экология — убиться бумерангом! За это ипомереть можно… Ты учебник кымгымский прочитал?

— Пролистал, — признался я.

— Ну и что тебя особенно удивило?

— Отсутствие государств.

— Во! — Котя погрозил мне пальцем. — Городок Кимгим на местеКалининграда — легко. Городок Зархтан на месте Питера — да запросто! Сфонетикой им не повезло… Но если на весь земной шар ни одного государства — атолько города и ничейные территории… это у нас что?

— Феодализм? — предположил я.

— Какой еще феодализм… — Котя сморщился. — Феодализм — этовойны, это борьба за власть, это интриги… Нет, я не против, что никто в мире невоюет! Двумя руками за! Вот только это все само по себе невозможно. Искусственныймирок-то!

— Котя, у нас нет данных…

— У нас их вполне достаточно! — Котя встал с песка и потрястощим кулаком. — Все там четко видно! Я даже точку бифуркации более-менее четкорассчитал…

И в этот момент со стороны башни донесся монотонный стук. Мысинхронно повернулись к ней.

— Пусть стучат, — решил я. — Таможенник имеет правоотдохнуть?

— А ты не забыл, что у тебя сегодня комиссия намечалась? —спросил Котя.

Я стал торопливо одеваться.

Котя — тоже. И по ходу размышлял:

— Имею я право находиться у тебя? Может быть, мне спрятатьсяздесь?

— В Кимгиме в сугроб закопаешься! — огрызнулся я. — Ничего.Я имею право позвать в гости друзей. Наверное…

— Кирилл, ты сейчас тупи изо всех сил, — вдруг сказал Котя.— У тебя это здорово получается. Те, кто придет, — они не дураки будут.

Как-то уж так сложилось, что мне никогда не приходилосьотчитываться перед комиссиями. В школе я был, с одной стороны, слишкомспособным, а с другой — слишком разболтанным, чтобы испугаться какой-нибудь«комиссии из гороно». В институте я учился в те годы, когда никаких комиссийпопросту не было, в стране царила полнейшая анархия. Ну а работа менеджером в«Бите и Байте»… чего тут проверять? Не стырил ли я новую видеокарту длядомашнего компьютера?

Нет, не стырил, взял протестировать, через месяц верну, онакак раз устареть успеет, а если вам не нравится — увольняюсь, вон в«Макросхеме» на полторы штуки больше платят!

И все-таки поневоле унаследованный страх холодком елозилмежду лопатками.

Что поделать — непоротое поколение до сих пор лежит попереклавки.

Ждет, пока для него розгу срежут.

Отряхивая песок с рубашки, я зашел в башню. Мельком подумал,что у дверей надо положить тряпочки… или специальные коврики, зелененькиетакие, вроде травки из пластика.

В московскую дверь снова постучали.

Котя, стараясь придать себе максимально сосредоточенный вид(чему немного мешали две выпитые бутылки украинского пива), встал возлелестницы.

Я открыл дверь.

И уткнулся в три дружелюбные, хорошо знакомые физиономии.

Первым стоял известный юморист, звезда телеэкрана,щекастенький и морщинистый. Улыбка на лице была приклеена так крепко, что ему,наверное, приходилось напрягать мышцы, чтобы перестать улыбаться.

Рядом — известный депутат патриотически-оппозиционныхубеждений. Он тоже улыбался, но у него это получалось лучше. Доверительнее.Даже хотелось вступить в одну с ним партию и начать радеть о народе.

Эти двое — ладно. Чего-то подобного я и ожидал.

А третьей была Наталья Иванова.

Живая и здоровая, приветливо кивнувшая мне. Только взгляд невязался с приветливой улыбкой. Настороженный был взгляд.

Спасибо Коте, что так вовремя высказал свою догадку!

— Привет, Наташа, — сказал я, потянулся к девушке и чмокнулее в щеку. — Рад видеть в добром здравии.