Это чувство сводило с ума. Оно и сны, с недавних пор терзавшие Герхильда по ночам. В которых Фьярра, его ари, разгоряченная, опьяненная страстью, стонами удовольствия откликавшаяся на каждое движение его тела, покорно выгибалась в его руках. А наутро… замерзала у него на глазах.

Один и тот же кошмар, преследовавший Скальде уже который день. В нем мимолетное счастье сменялось отвращением и ненавистью к самому себе. Желанием добровольно отправиться к дольгаттам и раз и навсегда покончить с про́клятой династией императоров.

– Боюсь. Даже больше, чем безумия и смерти, – наконец тихо признался Ледяной. – И если захочешь, я готов тебя отпустить.

Врал, конечно. Он не был готов к тому, чтобы больше никогда ее не видеть. Пытался представить себя без ее улыбок. Светлых, лучистых. Без ясных, прозрачных, как небо над Рассветным королевством, глаз. Несколько минут назад, когда алиана впервые увидела Жемчужный город, засиявших восторгом.

Пытался, но не получалось.

Скальде понимал, вскоре ему, так или иначе, придется сделать выбор. Возможно, согласись Фьярра вернуться в Лунную долину, это бы все упростило.

Но, как выяснилось, девушка больше не собиралась уходить.

– А говорили, что вы дракон, а я ваша добыча… – фальшиво надула чувственные губы, сладкий вкус которых он был не в силах забыть. – А после одного невинного вопроса уже готовы взять и отпустить. Вообще-то девушки любят, когда за них борются. Добиваются, и все такое. И раз уж вы ответили мне откровенно, то и я вам отвечу честно. Да, я боюсь выходить за вас замуж. – Замолчала, чтобы спустя долгое, мучительное мгновение, показавшееся Ледяному бесконечным, чуть слышно проговорить: – Но это не значит, что не хочу. Знаете ведь, запретный плод особенно сладок. Вы – мой запретный, возможно, смертельно ядовитый, но оттого не менее желанный плод.

Скальде почувствовал, как губы сами собой растягиваются в улыбке. Рядом с этой девушкой сдержать ее было невозможно. Фьярра подкупала своей простотой и искренностью – качествами, что будущий правитель высоко ценил в людях и которые желал видеть в своей избраннице. Он не терпел ложь, лицемерие, фальшь. И уже давно ждал подходящего момента, чтобы распрощаться с одной из алиан. С Керис. Которая отталкивала своей двуличностью. Была насквозь фальшивой.

– То же самое могу сказать и о вас, эсселин Сольвер, – пристально наблюдая за реакцией невесты, сказал Герхильд.

Ни одна из алиан ни за что бы не отважилась заявить такое тальдену. А у этой только лишь щеки порозовели.

– Тоже представляете меня в виде фрукта? – сдавленно хихикнула. Невинный взмах ресниц, взгляд исподлобья и хитрая улыбка. – Сливки какой или вишенки, которую так и хочется попробовать.

Скальде помог невесте выбраться из кареты. Прошептал, привлекая девушку к себе, на короткое мгновенье губами касаясь розовых, маняще приоткрытых губ:

– Когда вы так говорите, хочется еще больше. Намеренно меня дразните, эсселин Сольвер?

Пальцы девушки в его руках взволнованно дрогнули.

– Не только вас, нас обоих.

Опомнившись, Скальде резко отстранился. В Рассветном королевстве на людях даже муж с женой не могли позволить себе подобные вольности, и, находясь в его столице, тальден был вынужден подчиняться здешним законам.

Алиана смущенно кашлянула, отвела взгляд и попросила:

– Покажете город?

– Покажу. Но сначала поедим.

– Правильно, перебьем аппетит! Чтобы меньше думалось о всяких «финиках», или кто я там для вас.

– Еда тут вряд ли поможет, – подхватил Скальде очередную шутку с намеком и повел невесту по узкой улочке, наслаждаясь искренними, яркими эмоциями, которыми алиана щедро с ним делилась.

И пока Фьярра восторгалась красотами города, счастливо жмурилась под яркими, горячими лучами южного солнца, беспощадная магия, рвавшаяся из глубин естества ледяного дракона, на время притихла.

Перестала терзать и напоминать о себе.

* * *

Только оказавшись в Жемчужном городе, я поняла, как сильно истосковалась по теплу и солнечному свету. Такому пронзительному, что не переставала щуриться и на манер козырька прижимала ко лбу руку, мечтая поскорее избавиться от плена накидки. Жаль, женщинам здесь запрещается ходить по улицам простоволосыми. Приходилось прятать прическу в глубоком капюшоне и беззлобно поругивать его драконство за то, что не посоветовал захватить с собой шаль или платок.

О себе его великолепие побеспокоился: не забыл снять камзол, оставив тот на сиденье кареты. И теперь, уверена, более чем комфортно чувствовал себя в одной лишь тонкой, распахнутой на груди рубашке. Что невольно притягивала к себе мое внимание.

И это я не про рубашку.

Штаны на его искушении, конечно, тоже имелись. Плотно облегали узкие бедра, ныряли в сапоги, демонстративно обтянувшие крепкие икры.

Незаметно мысли о фруктах и ягодах сменились более плотоядными. Мой алчный взгляд так и лип к тальдену: к проступавшим под светлой тканью рельефным очертаниям рук, широкому разлету плеч, волевому подбородку и упрямой линии таких манящих губ. Безумно хотелось снова ощутить их вкус, потому что одного мимолетного поцелуя мне оказалось мало.

И теперь я мечтала о добавке.

Так, ругая Фьяррины гормоны и свои чувства к Ледяному, противиться которым было бессмысленно, я проследовала за Герхильдом в харчевню. Просторное помещение было сплошь завешено разноцветными отрезами ткани, лениво колыхавшимися от ласковых дуновений ветра. Спрятавшись за полупрозрачным пологом от остальных посетителей восточного «ресторана», мы стали изучать меню – незнакомые мне названия неведомых блюд, выжженные на деревянных дощечках.

Пока мой взгляд блуждал по темной вязи букв, его великолепие, развалившись на мягких подушках, расспрашивал молоденькую подавальщицу о том, с каких блюд лучше начинать знакомство со здешней кухней.

Я честно старалась сфокусироваться на меню, но то и дело ловила себя на том, что устроившийся напротив мужчина занимает мои мысли куда больше, чем аппетитные, дразнящие обоняние запахи и перечисляемые служанкой экзотические кушанья.

Не успела так подумать, как взгляд снова устремился к провокационному вырезу кое-чьей рубашки.

– Выбрали, эсселин Сольвер?

– Мне, пожалуйста, грудинку, – запнулась, поняв, что ляпнула какую-то глупость. Чувствуя, как щеки начинают пылать, хоть бери и яичницу на них жарь, пробормотала: – То есть, я хотела сказать, мне то же самое, что и вам.

Забрав у нас дощечки с перечнем яств, девушка церемонно поклонилась и юркнула за невесомый полог.

– Надо же! И кальяны у них имеются, – удивилась я.

Тальден проследил за моим взглядом, обращенным к двум бородатым господам, чьи тучные фигуры в ярких кафтанах просвечивали сквозь полупрозрачные ткани. Один из них не выпускал изо рта трубку, отчего в воздухе витал пряный с горчинкой аромат.