не хватает сил, которые уходят на эту ненужную войну. Так вот, твой муж врёт.

— Как можно не уважать мужчину? — испуганно прошептала женщина.

— Уважай. Но затаптывать себя не позволяй. Создатель создал всех людей для того, чтобы они были счастливыми. Извиняйся, признавай вину, даже когда не виновата, но при этом ты должна чувствовать себя восхитительной дееспособной женщиной, которой следует гордиться тем, что она может быть созидающей, заботливой и держащей весь дом. Кто у вас большую часть работы делает, мужчина, что ли? Ты делаешь. И готовишь, и стираешь, и за скотиной ухаживаешь. Значит, ты основа жизни, и гордись этим. Голова высоко поднята, настроение жизнерадостное. Кстати, господин, к тебе это тоже относится. Опять ходишь сгорбившись. Как бы тебя в детстве ни унижали братья и родня, гордись тем, что можешь быть созидающим и заботливым. Голову носи высоко поднятой. А то я замучаюсь тебе горб на шее распрямлять.

— Тяжело быть господином жрицы, — повторила женщина с хорошо заметным юмором в голосе и выскользнула из шатра. На этот раз я смог разобрать слова.

— Зови следующего, — не открывая глаз, попросила жрица.

Я позвал. В шатёр скользнул невысокий мужичок с замотанной рукой.

— А ничего, что ты по пояс голая?

— Я подумаю об этом вечером, когда после отдыха появятся силы думать, — не открывая глаз, пообещала Ва.

— Почему ты не используешь других мужчин, чтобы получить мужскую силу? Тут много энтузиастов найдётся.

— Не сомневаюсь. Но, во-первых, мне не пропустить через себя столько силы. Я должна к твоему количеству мужской силы присоединить такое же количество женской силы, чтобы получилась сила жизни. Но у женской силы есть такое свойство: когда она встречается с мужской, её становится больше, и она переполняет меня. Чтобы она перешла частично к тебе и в другое качество, нужен оргазм. Много оргазмов. Во-вторых, мой организм настраивается только на одного мужчину. Господин может быть только один. Чувствовал сейчас, как мы слились? Ты наверняка чувствовал и меня, и женщину.

— Да.

— А я чувствовала, как твоё сердце бьётся, будто моё, и все твои ощущения от жизни. После длительного перерыва я могу настроиться на другого господина, но это больно и долго. Так что ты и только ты.

— Я ещё нужен? Мне уйти?

Ва кинула взгляд на мужика:

— Если не жаждешь научиться сшивать рваные раны, можешь идти.

Не успел я отойти, как из шатра донеслись вопли сильной боли и ласковый, уговаривающий голос Вастарабы. Нет, не хочу я быть целителем…

На обед жрица не явилась, несмотря на то, что за ней посылали. Отец вслух высказал недовольство таким неуважением и поручил мне отнести Ва миску с похлёбкой.

Когда я зашёл в шатёр, Ва как раз начинала бинтовать глубокую рану на ноге одному парню. Жрица обрадовалась:

— О, ты очень вовремя! Подержи бинт вот здесь… нет, не так. Надо вот так…

Следующие полчаса меня учили обрабатывать бальзамами и бинтовать глубокие раны. Когда я смог вклиниться в непрерывный поток срочных указаний, похлёбка давно остыла.

Вастараба пообещала поесть и позвала следующую пациентку. Я выгнал пациентку и сказал, что пока жрица не поест, никого не пущу.

— Да, господин, — неожиданно кротко отозвалась Ва и за три глотка проглотила похлёбку через край миски. А ведь там были куски мяса!

Наши люди ценят тех, кто умеет есть много и быстро. Среди селян считается, что это признак хорошего работника. Среди благородных считается, что деловой воин не будет терять время на долгое рассусоливание. Но такого быстрого поглощения пиши я не видел никогда!

— Господин настоящий, заботливый, — услышал я переговоры кочевников. Они даже не обиделись?

— Следующий! — скомандовала Ва.

Следующей была Сигура. Отец устроил детям маленькую тренировку, и по неосторожности деревянный меч довольно глубоко пробил ей икру. Я и не представлял, что деревяшка может пробить кожу так глубоко. Сигуру принёс отец, прямо на руках. Ва с первого взгляда оценила ситуацию:

— Будет больно. Полик, тащи кипяченую воду и спирт.

Обращение явно относилось ко мне. Я уже медсестра?

Ва промыла рану и начала вытаскивать мельчайшие кусочки дерева. А я обычным зрением их даже не заметил бы… Да, полезно иметь проникающее зрение.

Рана кровила, пришлось промывать и накладывать временный бальзам несколько раз. Сигура стонала и иногда вопила.

Провозились довольно долго. А потом Ва начала зашивать рану обычной иголкой, только в спирту подержала её немного. Когда мы закончили, Вастараба решила меня похвалить:

— Благодарю, господин. Без тебя мне было бы намного сложнее.

Отец посмотрел на меня и просиял:

— Пуся! Да это же здорово! Поскольку ты в остальных делах бесполезен, научись у девки всему, что она знает о лечении ран. Будешь помогать ей каждый день, прямо сейчас и начинай. Потом на поле боя будешь ценнейшим человеком!

Я чуть не остыл на месте. Вот не мечтал в крови возиться!

Вастараба обрадовалась:

— Господин, это такая хорошая новость! И исцелять вместе сможем!

Ага, и раба получила, и дойную скотину. Ещё бы ей не радоваться. Но вслух пришлось согласиться:

— Да, отец. Только доспех сниму. А женские болезни мне тоже изучать?

Отец задумался.

— Изучай, голова не треснет.

Хождение в броне стало уже привычкой, а броня — второй кожей. Кочевники были ещё далеко, но после волков и чудовищ Дикого Поля снимать доспехи не хотелось никому. Только шлемы и поножи не надевали.

За следующие четыре часа жрица вылила на меня столько информации, сколько я получил, наверное, за всю предыдущую жизнь.

У этого человека кожа жёлтая потому, что у него одна железа не работает, а у этого глаза расширены и реакции судорожные, поскольку другая. Люди приходили к ней с порезами и опрелостями, а она их начинала ремонтировать. Кому-то массировала внутренние органы, а потом смотрела удовлетворённым взглядом и говорила, что всё начало работать. Некоторых ругала за неправильный образ мышления, из-за которого не работают некоторые железы. Некоторым запрещала спиртное из-за проблем с печенью, некоторым назначала диету.

А кто промывал опрелости и наносил бальзамы на порезы? Разумеется, новый раб госпожи жрицы. Но если честно, то мне начинало становиться интересно. Человек устроен очень сложно, но если знать, как починить…

Через четыре часа я заметил, что Ва начинает шататься и путаться в словах.

— Всё, заканчивай. Ты больше не можешь работать.

— Ну, господин, мы только половину очереди обработали! Можно ещё немного? — принялась умолять Ва самым умильным образом.

— Нет.

— Слушаюсь, господин, — неожиданно быстро согласилась жрица.

Я вышел к людям, чтобы сообщить им, что остальных примем завтра, но они и так всё слышали.

Убравшись,