Пьяница заревел и бросился на благородного господина. Тот вытащил оружие, сделал несколько шагов ему навстречу… и споткнулся! Пьяница с удовольствием воспользовался моментом и опустил кулак на голову упавшего соперника. Тот попытался откатиться в сторону, но не успел, и его голова раскололась на десяток кусков.

— Во как я могу! С одного удара — и в лепёшку! — довольно похвалился собой пьяница, достал бутыль, отхлебнул и отключился.

Стражники погибшего благородного связали пропойцу верёвками и понесли в ставку. Сразу несколько благородных пошли с ними свидетелями.

— Вот так. А то нам воевать было не с кем, сами себя уничтожаем, — горько произнёс я.

— Спирт — ужасное дело. В некоторых культурах он запрещён. Но люди там для того, чтобы обойти запрет, стали потреблять ещё более мощные опьяняющие вещества. Вообще разум теряют, — сказала Ва. На всё у неё есть ответ.

* * *

В доме все носились и орали друг на друга. Срочные сборы на боевой выход были ожидаемыми, но застали врасплох. Новость о том, что мы с Ва идём с главнокомандующим, отца не впечатлила. Идёте — так идите. Запас продуктов не забудьте взять. Генерал за вами, наверное, присмотрит.

Двести пятую такой ответ более, чем устроил. Она вильнула хвостом и отправилась обрабатывать вторую часть кочевников. За нами увязалась Сигура. Сказала, что лучше будет сидеть рядом и помогать хоть чем-нибудь, чем лежать в одиночестве в доме и страдать от боли в ноге.

На этот день Ва отложила самых тяжёлых больных и больных с хроническими болезнями. Одному дяденьке пришлось ломать неправильно сросшуюся ногу. Угадайте, кто изготавливал для этого приспособление из лома и пяти досок с лубками? Правильно, мы с Визго. Всё остальное время я резал, наносил бальзам, бинтовал и слушал теорию. Ва переставала учить меня только для того, чтобы отругать больных за то, что они сами себя убивают неправильным мышлением.

Сигура сидела в сторонке, ей поручили резать бинты и точить ножи. Несколько раз она перехватывала мой взгляд, при этом каждый раз закатывала глаза и качала головой. Ей было меня откровенно жалко. Ва ничего не замечала и продолжала грузить мои несчастные мозги теорией.

В этот день мы пропустили всех больных до того, как Ва начала качаться. Я воспользовался этим временем для того, чтобы спросить, почему жрица так много внимания уделяет тому, что люди думают сами о себе. Двести пятая задумалась надолго. Потом спросила:

— Как думаешь, чего люди боятся больше всего?

— Голода?

— Только в голодные времена.

— Смерти?

— Не совсем. Позорной смерти. Точнее, позорного исчезновения. А если ещё точнее, то тут очень замороченная последовательность страхов и мотивов поведения. Каждый человек стремится к высокой оценке стаей, к главенству в стае. При этом все знают, что они несовершенны и потому не достойны главенства. И все чувствуют, что это стремление к главенству при знании о несовершенстве — это глубокий порок, который надо скрывать, и все боятся, что другие увидят этот порок. И вот этот страх за то, что другие увидят страх за несовершенство, и убивает.

Для того, чтобы замаскировать этот порок, люди принимают самые разные защитные позы. Кто-то ходит сгорбившись, типа отстаньте от меня, на меня и так внешние тяжести давят. Получите горб и боль в позвоночнике. Кто-то наоборот, смотрит вызывающе, типа: «Только скажите мне что-нибудь о несовершенстве, всех порублю в капусту». Соответственно, такие люди ввязываются в лишние драки и действуют в семье очень деспотично. Третьи отказываются принимать этот мир, живут в выдуманном мире, у таких людей живот получает приказ не переваривать этот мир — и перестаёт переваривать пищу. Получите разного рода расстройства и язвы. Это, кстати, твой случай. Ты когда в выдуманный мир уходишь, отдаёшь животу приказ прекратить переваривание. Четвёртые заедают неприятности едой, становятся жирными и сердце портится, вместе со всем остальными органами. Пятые все волнения принимают на сердце, посылая на него все сигналы от неправильности. Но неправильным сердце становится, перестаёт биться нормально, начинает дёргаться некстати, а потом совсем отказывает. Шестые держатся заискивающе, типа: «Я такой, как все, я свойский, ребята». У этих чувство вечной неуверенности в себе и подавленности приводит к обидчивости и внутреннему отравлению желчью.

У женщин все эти проблемы ещё сложнее воспринимаются. Если муж будет постоянно давить женщину, то женщина может воспринять это как сигнал о том, что она неправильная, будет наказывать сама себя настолько, что у неё система защиты от болезней начнёт здоровые ткани тела есть.

— У нас вчера такая женщина была?

— Нет, это был лёгкий вариант. Это я ей для общего развития мозги вставила. У тяжёлых вариантов язвы по всему телу. Но это самый верхний уровень проблем. Самые большие проблемы начинаются, когда недобрые отношения идут в семью. А они всегда идут. Если отец ведёт себя недобро, некстати наказывает детей и жену, то мальчики вырастают дёргаными, болезненно самолюбивыми и пытаются побить всех остальных детей. Девочки вырастают безрадостными, склонными к ненависти к себе самой, вот у таких как раз организм защиты и начинает здоровые ткани есть. Но чаще они просто хандрят и ничего не делают по дому, даже детей вовремя не накормят. Мужья их за это бьют, а они ещё больше погружаются в отчаяние и апатию. Дети в таких семьях вырастают нелюбопытными, жизнерадостности там в помине не бывает, поэтому они быстро спиваются. Так что зло, если люди его не останавливают, убивает за четыре — пять поколений полностью.

— Ты говоришь, как святой отец Бога-из-Огня, что надо жить любовью и прощением.

— Ага. Только они просто болтают, а я знаю, как именно зло убивает и как любовь оживляет. Если в роду появляется кто-то, кто принимает обет быть беззлобным, то у него дети становятся жизнерадостными и любопытными. Если эти дети принимают папины правила, то их дети становятся очень зажиточными мастерами своего дела. Ещё два — три поколения, и в таком роде появляется ребёнок со сверхспособностями. Ты знал, что у каждого вашего рода благородных в прошлом был предок, который старался быть Божьим угодником?

— У нас об этом не говорят. Я не знала, — сказала Сигура, — Так что, получается, что любовь — это очень даже физическое явление?

— Это духовное явление, которое переходит на физический уровень. Как, впрочем, любое духовное явление. Но и это тоже ещё достаточно поверхностный уровень. Есть глубже. Для целительства необходимо смотреть на то, как человек принуждает своё тело к делу. Хи-хи. Тело к делу… Дело к телу…