Бровь Дубровской вопросительно изогнулась.

– Ваша супруга самостоятельно приняла решение явиться с повинной в органы следствия, – заметила она. – Никто ее туда насильно не доставлял. Евгения объяснила, что она не может жить с грузом вины и для нее будет предпочтительнее подвергнуться уголовному преследованию.

– Моя жена бывает иногда чертовски упряма, – недовольно проговорил Александр. – Мы немало спорили, но все равно она поступила так, как посчитала нужным. Конечно, при этом она думала только о себе.

Дубровская спросила себя, почему Евгения должна была принимать в расчет интересы супруга, но ответа так и не нашла. Сидевший напротив нее хорошо одетый красивый мужчина выглядел очень уверенным в себе.

Надо сказать, что Елизавета представляла себе мужа своей клиентки несколько иначе. Ей было известно о том, что он бывший спортсмен, и она не ожидала, что общение с ним вызовет у нее какие-то сложности. Однако Александр Швец больше походил на чиновника от спорта, поскольку вид имел очень важный и респектабельный. От него исходила аура начальника, и даже она, не привыкшая подчиняться кому-либо, чувствовала его внутреннюю силу. Он был настроен на серьезный разговор, и она знала, что все ее дела, запланированные на этот день, не имеют для него значения. Он пришел получить от нее ответы на волнующие его вопросы, и так просто свернуть разговор ей не удастся.

– Как можно закрыть дело? – спросил он в лоб.

– Это очень сложно сделать, если учесть, что ваша жена сама признала свою вину.

– Значит, все-таки это возможно?! – торжествующе произнес он.

– Не совсем, – заколебалась она. – Теоретически можно представить все так, что потерпевшая стала жертвой несчастного случая, и ваша супруга, при всей своей осмотрительности и осторожности, не могла избежать столкновения. Но тогда Евгения должна была оказать ей помощь, а не скрываться с места происшествия, оставляя девушку на волю случая. Та могла скончаться до прибытия помощи, из-за потери крови или переохлаждения. Так что, как ни верти, ответственности Евгении не избежать. Я сожалею.

Примерно то же самое говорила ему супруга. Но Александр не был бы самим собой, если бы так легко согласился с тем, что его явно не устраивало.

– А если бы пострадавшая девушка отказалась от своих претензий? – спросил он. – Ну, может же она сказать, что не желает наказывать Евгению?

– Может, – согласилась Дубровская. – Тогда судья учтет ее мнение при определении меры наказания, но решающего значения этот факт иметь не будет. Это дело публичного характера. Евгению обвиняет государство, а не потерпевшая.

– Чушь какая! – возмутился он, отпихивая от себя лоток с карандашами. – Неужели то, что моя жена вот уже неделю практически не выходит из палаты этой дворняжки, не имеет никакого значения? А то, что она приносит ей лекарства, продукты, книги! Это как? А то, что они теперь стали почти как лучшие подруги? Тоже не засчитывается? Покажите мне этот закон. Я хочу знать, где это написано официально!

Для Дубровской все сказанное Александром было новостью. Она и не представляла, что Евгения настолько сблизилась с потерпевшей. Они не виделись с ней уже неделю, и, как выяснилось, ее подзащитная времени зря не теряла. Видно, она и в самом деле была темной лошадкой. Делала все так, как считала нужным. В этом ее супруг был совершенно прав.

– Вообще-то существует возможность прекращения дела ввиду примирения с потерпевшим, – осторожно произнесла Дубровская.

– Ну, и что для этого требуется? – встрепенулся он.

– Чтобы человек привлекался к уголовной ответственности впервые. Чтобы преступление было небольшой тяжести. Ну и, наконец, он должен раскаяться и загладить причиненный им вред.

Александр откинулся на спинку кресла. Он был чрезвычайно доволен и не сомневался, что только благодаря его упорству адвокатесса нашла-таки выход из ситуации.

– Я полагаю, что все эти условия, о которых вы сейчас мне сказали, в нашем случае соблюдены. Евгения – не рецидивистка, и с ней подобная оказия приключилась впервые. Ее преступление… тьфу! Мне даже говорить об этом смешно. Какое там преступление! Ведь это же не убийство, в конце концов. Думаю, этот легкомысленный проступок, с учетом ее явки в милицию, может быть прощен.

– А потерпевшая? – спросила Дубровская. – Вы уже заручились ее согласием?

Александр хмыкнул:

– Елизавета Германовна, вы меня удивляете! А зачем же тогда все эти лекарства и конфеты? Надо быть неблагодарной свиньей, чтобы не оценить такую заботу! Если девчонка потребует, мы дадим ей немного денег. Хотелось бы, конечно, знать пределы ее аппетитов… Мы все-таки не миллионеры, – он внимательнее посмотрел на Дубровскую, которая почему-то вовсе не светилась оптимизмом. – А все-таки, почему вы не сказали об этой возможности Евгении? Впрочем, даже мне вы признались не сразу. Вас что-то смущает?

Дубровская пожала плечами.

– Вы должны знать, что подобный исход дела – это все-таки не оправдание, – сказала она. – Примиряясь с потерпевшей, Евгения признает себя виновной, а то, что она пытается загладить нанесенный ею ущерб конфетами и печеньем, еще раз подтверждает ее вину.

– Но это все-таки лучше, чем обвинительный приговор, да еще и с наказанием? – спросил Александр, пытливо вглядываясь в ее лицо.

– Лучше, – не могла не признать Дубровская. – Но хуже, чем оправдание.

– А вы рассчитываете получить оправдание? Не смешите меня, ведь вы мне с самого начала все ясно сказали. Надежд никаких.

– Я не могу пока говорить определенно. Но что-то мне в этом деле не нравится, – начала она. – Быть может…

Но Александр Швец не был расположен к долгим рассуждениям. Своими сомнениями и нытьем его уже досыта накормила собственная жена, потому, получив из уст адвоката обнадеживающую информацию, он решил, что дело, очевидно, в шляпе и пришла пора откланяться. Его ждала работа, и он не мог себе позволить целый день впустую перебирать факты плевого уголовного дела.

– Полностью с вами согласен. Мне в этом деле вообще все не нравится, – заявил он и, взглянув на часы, быстро поднялся. – Однако засиделся я у вас! Хотя не могу сказать, что зря потерял время. Теперь я определил ориентиры. Будем давить на потерпевшую.

– Что вы! – испугалась адвокат. – Не вздумайте. У вас могут быть неприятности.

Швец рассмеялся:

– Да не пугайтесь вы, Елизавета Германовна. Все будет деликатно! Комар носа не подточит. Девчонка останется довольна, как, впрочем, и я, когда весь этот кошмар закончится.

О Евгении он умолчал. Ее мнение в этом вопросе в расчет не принималось…

Разговор состоялся вечером, когда супруги, уложив Василису спать, расположились в гостиной. Александр, по обыкновению, смотрел новости. Евгения за столом правила бумаги. В последнее время они почти не беседовали, разве что по необходимости, да и то отделывались общими фразами, словно у них не было тем для разговора.