Это была грустная история девчонки из маленького городка, типичная в своей безысходности.

Машенька росла без отца, в семье, в которой, помимо нее, было еще трое детей. Они перебивались с хлеба на воду, не жалуясь на судьбу, а терпя, как это только могут делать те, кто понимает, что лучше все равно не будет. Отец замерз по пьянке в снегу, когда девочке было двенадцать лет, и с тех пор вся забота о младших братьях и сестре легла на ее детские плечи. Мать надрывалась на трех работах, стремясь свести концы с концами. А Машенька тем временем училась готовить, стирать, зашивать прорехи в одежде. Все их нехитрое хозяйство, по сути, вела она. Она мыла малышей, укладывала их спать, водила их к врачу и в детский сад. Умаявшись, иногда она засыпала прямо на уроке. Излишне говорить, что отличницей она не стала, хотя, как говорили учителя, была не без способностей. Мальчишки за ней не бегали, хотя она была красивее многих девочек. Видимо, их отпугивала ее убогая одежда, скроенная из старых платьев матери.

– Единственным человеком, который относился ко мне тепло, был дядя Жора, наш сосед, – улыбалась Машенька. – У него всегда для меня была конфета в кармане, пряник или яблоко. Он гладил меня по головке, приговаривая: «Ешь, ешь!», а я представляла себе, что он мой отец…

Девочка и вправду надеялась, что когда-нибудь это может случиться. Жора забегал к их матери, запросто, по-соседски, когда нужно было починить кран или прочистить трубу, он оказывался всегда рядом. Да и по годам он был ровесником матери. Так что, как ни верти, лучшего жениха ей было не сыскать. Загвоздка была лишь в одном: дядя Жора был женат. Его жена, злобная, сварливая женщина, пользовалась нелюбовью всех соседей. Она терпеть не могла соседских детей и называла их оборванцами. Мужа она держала в ежовых рукавицах. Так что об их свадьбе с ее матерью не могло быть и речи, во всяком случае, пока несносная баба была жива. А та умирать не торопилась. Ей и на этом свете было у кого кровь попить.

После окончания школы девушка пошла воспитательницей в детский сад. Благо с детьми она обращаться умела. Об институте не могло быть и речи. Сидеть на шее у матери она не хотела. А в садике она была в любом случае сыта и при деле. Домой она приносила остатки еды, и жить им стало немного веселее.

В восемнадцать лет красота ее расцвела пышным цветом. С Машенькой стали заговаривать на улице, пытаясь познакомиться. Но она держала себя строго, помня рассказы матери о том, как некоторые негодяи пользуются доверчивостью молодых девушек. Мать говорила ей, что с ее внешностью, если, конечно, она не будет дурой, можно вполне устроить свою жизнь. На беду, намерения молодых людей по отношению к Маше не были серьезными. Увидев девушку в окружении младших братьев и сестры, они брали ноги в руки и устремлялись прочь.

В то же время у них дома стали появляться новые вещи: телевизор, покрывало на кровать, вкусные продукты в холодильнике. На ее вопросы мать только отнекивалась: «Потом узнаешь!» Машенька уже решила, что та собралась замуж, но никаких новых мужчин в их доме не появлялось. Разве только дядя Жора стал забегать к ним чаще, чем обычно.

И вот день Х настал. Краснея и смущаясь, мать позвала ее в кухню, где, налив девушке чай, завела длинный разговор о том, что ей необходимо устроить свою жизнь. Машенька не понимала, о чьей жизни идет речь, пока из-за двери не появился пунцовый дядя Жора.

– Ты выходишь замуж? – спросила она, глядя на мать.

Но та ей ответила, что дело вовсе не в ней.

– Это ты, – сказала она, замявшись. – Не то что ты выходишь замуж, но твоя жизнь должна измениться…

Дядя Жора при этом как-то странно потел и не сводил с нее пристального взгляда.

– Георгия ты знаешь давно, – продолжала мать. – Он всегда относился к тебе по-особенному, как отец. Он любит тебя и готов тебя баловать, чем только ты пожелаешь…

Жора согласно закивал головой и поднял над головой пакет:

– Тут я принес тебе кое-что из одежды. Джинсы, кофточку… Продавец сказала, что молодежь такое любит.

Машенька непонимающе смотрела то на мать, то на соседа.

– Мне предлагают выйти замуж? – наконец спросила она.

Мать только всплеснула руками:

– Ну, ты же знаешь, что Георгий женат! Его жена сейчас как раз уехала по путевке в санаторий.

– Тогда я не понимаю… – пролепетала девушка.

Мать и Жора переглянулись между собой.

– Что тут не понимать! – возмутилась родительница. – Георгий Иванович приглашает тебя за город. На несколько дней. Поезжай, я как-нибудь без тебя управлюсь. Да будь с ним сговорчива! Сама знаешь, он человек хороший. Такого грех обижать.

Машенька не верила своим ушам. Значит, именно так мать решила ее «пристроить» в этой жизни?! Сунуть соседу под бок, пока его жена в отъезде!

– Я должна буду с ним спать? – прямо спросила она.

Мать только вздохнула, а дядя Жора задышал как паровоз. Казалось, его сейчас хватит удар.

– Тебе двадцать два года, дылда, – сказала мать с досадой. – Неужели не знаешь, чем взрослые люди занимаются? Чай, от тебя не убудет!

– Ну зачем вы так грубо, Валентина Васильевна? – запричитал сосед. – Я же просил вас поговорить с девочкой нежно, деликатно… Уж мы бы с ней разобрались, чем заняться, оказавшись вдвоем в одном домике.

– Я никуда с вами не поеду, – сказала Машенька мертвым голосом.

– Повтори-ка! – нахмурила брови мать.

– Я никуда с ним не поеду!

Мать повернулась к соседу:

– Ступайте к себе, Георгий Иванович. Время еще есть. До электрички все равно еще два часа. Я поговорю с девочкой. Как вы просили, деликатно.

Сосед согласно кивнул головой.

– Я тогда пойду, а пакетик оставлю здесь, – он подмигнул Машеньке. – Когда одумаетесь, примерьте обновки. Я хочу, чтобы вы были великолепны!

Он ушел. Когда за ним закрылась дверь, мать что было силы залепила пощечину дочери.

– Дрянь! Привыкла только о себе думать!

Машенька пыталась вразумить рассерженную родительницу, говоря, что Георгия Ивановича она не любит, что он ей в отцы годится, но мать была настроена решительно.

– Какой тебе еще любви надобно? Вон, мужик и телевизор принес, и покрывало на кровать. Одежду тебе купил. С зарплаты обещал пылесос приобрести! Деньжат мне подкидывал! Да ты с ним как у Христа за пазухой будешь! Содержание он тебе назначит. А скоро он начальником цеха станет!

– Все равно не буду я с ним… Не хочу! Не мил он мне!

Поняв, откуда брались у них в холодильнике в последнее время окорок и ветчина, Машенька почувствовала тошноту. Еще хуже ей становилось, как только представляла она себе руки соседа, ползающие по ее телу.

– Значит, и не дочь ты мне вовсе! – кричала мать. – Ступай к себе. Если за час не одумаешься, выставлю на улицу!