Она толкнула дочь в маленькую комнату. Следом за ней полетел пакет с вещами. Машенька осталась наедине со своими горькими мыслями. Через час она должна была направиться с дядей Жорой на вокзал или же… Разве у нее был выбор? Вздохнув, девушка забрала из комода свои документы, вынула из тайника небольшую сумму денег, которую она откладывала на покупку новых сапог. Затем, действуя медленно, как во сне, она сняла свою убогую одежонку и надела обновки из пакета. Все оказалось впору, точно сосед заранее снял с нее мерки. Из зеркала на нее смотрела незнакомка с большими испуганными глазами.

Когда она появилась на пороге комнаты, мать удовлетворенно кивнула головой.

– Одумалась, значит? – И, словно прося у дочери прощения, она тихо произнесла: – Это же все только для твоей пользы, дочка. Потом ты меня поймешь.

Она перекрестила Машеньку и подала ей старый пуховик с капюшоном, который никак не вязался с ее новой одеждой.

– Не горюй, – приободрила она ее слабой улыбкой. – Если понравишься Георгию Ивановичу, он тебе новый купит. А если повезет, то и вообще шубу справит. Станешь ты у меня, как боярыня, модная да красивая! А там, глядишь, кто-то молодой на тебя и клюнет. Не всю же жизнь ты с этим трухлявым пнем будешь спать!

Прогноз звучал многообещающе, и Машенька обняла мать. Так они и расстались на пороге. Было решено, в целях конспирации, встретиться с дядей Жорой на вокзале. Ведь их могли засечь бдительные соседи. В случае разоблачения не поздоровилось бы и матери.

Машенька свернула за угол дома и нарвалась на своего знакомого парня, который давно пытался за ней приударить. Достоинств у Миши ровным счетом не было никаких, за исключением старых «Жигулей». Он, не торгуясь, вызвался довезти Машеньку до города…

Странно, но девушка не винила мать, полагая, что та действовала ради ее блага. Направляясь в город, Машенька решила найти работу.

– Кем же вы собирались устроиться? – с недоумением спросила Евгения. – Без образования найти работу сложно, а ведь надо еще где-то жить, чем-то питаться?

На ее взгляд, это была чистой воды авантюра, хотя она понимала, что особого выбора у девушки не было. В самом деле, не спать же ей с «прекрасным принцем» дядей Жорой!

– Я думала пойти в гувернантки или домработницы, – объяснила Машенька. – А что? Я многое умею. Слышала, что найти хорошую прислугу в городе – это целая проблема.

Евгения вздохнула. Что верно, то верно. Несмотря на обилие агентств, предлагающих квалифицированных нянь, сиделок, домработниц и поваров, найти подходящего человека было непросто. Волны безработицы выгнали на улицы отряды граждан, ищущих работу в богатых семьях и искренне считающих, что на этом можно поживиться. Ведь обеспеченные люди, по их мнению, гребли дармовые деньги совковой лопатой. А известно, что «взять у богатого немножко – это не грабеж, а только дележка». Вот и нанимались на работу криворукие повара да бестолковые домработницы. Эка невидаль – детей воспитывать! Так появлялись в домах гувернантки, ничего не смыслящие в педагогике и считающие ремень лучшим инструментом в воспитании маленьких барчуков.

– Я собиралась устроиться на работу и высылать часть денег матери, – говорила между тем Машенька. – Братьев и сестру поднимать нужно. Да и не хотела я, чтобы другой такой дядя Жора к моей сестре пристроился. Ведь у нее может не хватить решимости убежать. Что тогда с ней будет?

Они замолчали, думая каждая о своем. Евгения спрашивала себя – зачем злодейка-судьба бросила ей под колеса эту девочку, бежавшую из родного дома? Может, в этом был какой-то глубокий смысл, который она пока не может постичь? Парень высадил ее аккурат в том месте, где у нее занесло машину. Случись это десятком метров дальше или ближе, им не суждено было встретиться и узнать друг друга.

…Александру было немного не по себе, когда он перешагнул порог адвокатского кабинета. А чувство неуверенности рождало в нем стремление не обороняться, а нападать. Хотя в облике Дубровской, очаровательной молодой женщины-адвоката, не было ничего воинственного. Напротив, она приветливо улыбалась ему, предлагая присесть. О своем желании встретиться он сообщил ей заранее, по телефону. Теперь она, должно быть, гадала, что привело к ней этого сурового мужчину с крайне озабоченным выражением лица.

Он сел в предложенное кресло, быстрым взглядом окинул помещение и убедился, что, по всей видимости, вкус у адвоката есть. У нее было очень уютно. Несмотря на то что руку к оформлению кабинета, очевидно, приложила женщина, здесь не было так раздражающих его иногда дамских безделушек в виде плюшевых мишек, разного рода семейных фотографий в рамочках сердечками, обилия цветочных горшков. Все отвечало деловому предназначению этого места: сдержанного тона окраска стен, великолепные постеры с видами британской столицы, письменный стол с красивым кожаным набором для канцелярских принадлежностей, стол для переговоров, где одновременно могли разместиться еще два собеседника. О том, что хозяйка всего этого великолепия занимается юриспруденцией, напоминали лишь пестрые корешки книг: кодексов, комментариев к основным законам, сборников судебной практики. Там же, за стеклом, скромно стояла почетная грамота, в которой значилось, что Дубровская награждается за высокий профессионализм в защите прав и интересов граждан.

Сама хозяйка офиса на звание профессионала, если судить по ее внешнему виду, едва тянула. Она была молода и симпатична, а эти качества не часто уживаются с острым умом и богатым опытом. Однако Александр не особо верил стереотипам. К тому же он считал себя человеком наблюдательным. Вот и сейчас он обратил внимание на дорогой кожаный портфель адвоката, на ее деловой костюм без всяких излишеств и строгую прическу. Все это говорило о том, что Елизавета Германовна – женщина серьезная, нацеленная на карьеру и искренне полагающая, что молодой возраст для адвоката – скорее недостаток, чем достоинство. Швец не мог не признать, что распущенные волосы, которых у нее была целая грива, пошли бы ей куда больше, чем этот вдовий пучок на затылке. А стройные ноги адвоката заслуживали лучшего, чем просто быть спрятанными под прямой юбкой-«карандашом».

Закончив исследование помещения и личности самого адвоката, Александр наконец решил, что настала пора им познакомиться поближе.

– Как вы понимаете, я – супруг Евгении Швец, дело которой вы ведете, – начал он, предпочитая логичное начало разговора.

Дубровская кивнула головой, демонстрируя свою осведомленность в этом вопросе. Он представлялся ей еще по телефону.

– Я обеспокоен состоянием дел своей жены и хотел бы выяснить для себя некоторые моменты.

– Пожалуйста, что вас интересует? – задала вопрос адвокат, предоставляя ему возможность высказаться.

И он заговорил. Говорил он долго и весьма эмоционально. Судя по всему, его не устраивало многое. Ему не нравилось, что уголовное дело заведено вообще, и его перспективы рисовались Александру в мрачном свете. Его злила решимость, с которой его жена водрузила себе на голову мученический венец. Ей, видимо, просто невтерпеж было хлебнуть тюремной романтики! Его раздражала необходимость подстраивать свою жизнь под какой-то там график расследования. Наконец, он опасался, что процесс окажет дурное влияние на его профессиональный рост и на карьеру жены. Он негодовал, что даже дети оказались вовлеченными во все эти гнусности. Резюме из его уст звучало категорично: с этим нужно кончать!