Остальные кухонные работницы тоже отвели глаза. Рук не хватало. И обед, и ужин опоздали почти на час. Ветрова была в ярости! Завхоз ходила с заплаканными глазами. Над детским домом сгустились нешуточные тучи. А бури, надо сказать, в последнее время становились все страшней и страшней.

Характер Галины Петровны, и без того сложный, еще больше испортился после происшествия с маленькой цыганкой, которая сбежала из детдома. А потом, по слухам, ее нашли убитой. Впрочем, подробностей никто толком не знал.

Но у Ветровой однозначно были неприятности. Недаром к ней все время из НКВД ходили. И, по слухам, очень даже высокие чины.

Мало было неприятностей — и вот тут такое происшествие с кухней! Директриса орала на завхоза, как на девчонку, целых полчаса. Припомнила все — от рухнувшего под окнами тополя до трещин в туалете. И пригрозила, что если узнает, что кухня осталась без работников из-за плохого характера завхоза, то отдаст ее под суд. Словом, экзекуция была долгой и безжалостной, и на кухню завхоз зашла с распухшим носом и красными глазами — начать готовить завтрак нужно было в семь утра, и всё надо было как-то организовать.

Но на кухне ее ждал сюрприз. Вместе с поварихой Семеновной ей навстречу поспешила какая-то молодая женщина.

— Вот это Катя, — сказала повариха, — она хочет работать на кухне. Чудом ее нашла, когда вышла в магазин рядом!

Завхоз критичным взглядом оглядела женщину. Была она молодой, высокой, светловолосой. Крашеные, совсем светлые волосы были аккуратно собраны под чистым белым платком. Несмотря на то что она была одета очень просто, совсем не выглядела простоватой. Впрочем, ни потрепанная юбка, ни старая, вытянутая кофта крупной вязки не портили впечатления. Новенькая, в целом, завхозу понравилась, но она не хотела показывать это сразу.

— А что ты умеешь делать? — строго спросила, глядя исподлобья.

— Да все что угодно! — с жаром ответила Катя. — Что скажете, то и сделаю. Мне очень работа нужна. Любая.

Говор у нее был простоватый, как у сельской жительницы, и завхоза это окончательно успокоило. К таким женщинам, истощенным, голодным, бегущим в город из изничтоженного, обескровленного коллективизацией и голодом села, она давно привыкла. Среди работниц детского дома таких было много. Город еще не успел их развратить. Работу свою они выполняли добросовестно, и им можно было доверять.

— Откуда ты родом? — спросила завхоз с большей теплотой в голосе.

— Село Краснознаменка, Беляевский район, — женщина потупила глаза.

— Ну, хорошо. Оставайся, — решилась завхоз и повернулась к Семеновне: — Ты тут ей все покажи. И насчет посуды тоже. Утром и оформим.

Повариха была на седьмом небе от счастья, а когда завхоз ушла, от полноты чувств даже стала напевать себе под нос. Страшный вопрос с посудой решился! Это радовало ее больше всего остального.

— Значит, так, Катя, покажу, что надо подготовить к завтраку, — и Семеновна принялась перечислять. Во время этой длинной тирады женщина переминалась с ноги на ногу, довольно нетерпеливо. А когда повариха закончила, вдруг сказала:

— А можно, я прямо здесь, на кухне переночую? Мне просто некуда идти!

Это обрадовало Семеновну еще больше, и она воскликнула:

— Конечно оставайся! Так даже лучше. Прямо в шесть утра и начнешь.

Слово за слово — Катя сбегала за своей сумкой и к полному восторгу поварихи извлекла из нее бутылку деревенского самогона. Этим жестом, от которого Семеновна окончательно растаяла, она покорила ее сердце.

На столе тут же появились остатки позднего ужина, и пошло застолье. Когда самогона оставалось в бутылке меньше чем наполовину, а женщины давно перешли на «ты», новая работница вдруг спросила:

— А правду говорят, что у вас девчонку убили?

— Ой, да не так-то было совсем, — повариха замахала руками и принялась пересказывать историю несчастной цыганки.

— Да как же она из запертого дома могла уйти? — у Кати округлились глаза.

— Да какой он запертый! — хохотнула Семеновна. — Ночью он еще более открытый, чем днем.

— Как это? — не поняла Катя.

— А вот так! Хочешь, чего покажу? — и повариха повела новую работницу кухни за собой.

Женщины вышли со служебного входа в сад, обогнули каменный корпус, прошли немного вглубину и наконец вышли к забору, который длинной цепью огораживал всю территорию детского дома.

Стоило им подойти к забору, как оттуда сразу послышались громкие голоса.

— Людно, как днем! — прокомментировала Семеновна и вывела к самому забору, в котором был довольно большой лаз. Со стены сбили камни, рядом вытоптали траву, расширили решетки — и в детский дом теперь мог проникнуть кто угодно и когда угодно!

За забором, между тем, на полянке толпились люди. Повариха и Катя вылезли через лаз. К огромному удивлению новой сотрудницы, снаружи вовсю кипела жизнь и шла своеобразная торговля.

Стояли какие-то женщины, торговавшиеся со старшими воспитанницами, кое-где виднелись парочки. К поварихе тут же подбежала одна из женщин:

— Семеновна, что вынесла?

— Ничего нет сегодня, отстань, — довольно грубо ответила та.

Вдалеке стояла цыганка, бойко гадавшая по руке какой-то молоденькой девчонке.

— И цыгане даже здесь есть? — удивилась Катя.

— А то! Знаешь, сколько ихних детей в этом доме содержится? Они все сюда ходют и ходют. Сигаретами торгуют, тряпками всякими. А когда и водкой.

— А директриса разве не знает? — спросила Катя. — Ты ж говорила, что она вроде суровая.

— Да кто ж ей скажет? Эта торговля всем выгодна! А старшеклассники на свиданки бегают. Девчонки приманивают богатых кавалеров из города. Сама увидишь, какая голодуха в детдоме. За жрачку они готовы на что угодно.

— Да, это ужасно, — передернула плечами новая работница. — И долго они тут толпятся?

— Да после полуночи точно останутся. К ним не только из детдома лазят. Здесь частных домов много поблизости. Есть еще санаторий. Так что это место как-то хорошо срослось.

— Да уж… на таком фоне девчонка могла сбежать точно, — вздохнула Катя.

— И сбежала. Чего ей-то стоило, если все старшеклассники сюда лазят? С кем-то и увязалась потихоньку. Как только отбой у нас, очень многие прямо сюда.

— А ты тоже в детдоме живешь? — поинтересовалась женщина.

— Нет, я тут недалеко комнату с мужем снимаю. Дети в селе остались, у моих родителей. Четверо их у меня. А мы на заработках.

— Многие в детдоме ночуют? В смысле, не страшно будет, если я пару ночей останусь?

— Да живи сколько хочешь! Всем это без разницы. Поставлю тебе раскладушку в кладовке, и живи себе. Ты не одна такая. И подсобные рабочие здесь живут, и некоторые воспитатели. Да кто угодно!