— Вот так история, — выдохнула Такана, дослушав рассказ. — Подожди, но если ты помнишь такие подробности, значит, память к тебе вернулась?

— Не совсем, пока только это и вспомнила, — отрицательно покачала головой, — но хотя бы что-то.

За беседой мы не заметили, как вышли к рыночной площади. Время было послеобеденное, поэтому людей здесь оказалось не так много. Проходя мимо лотков, я увидела принадлежности для письма, но Такане так хотелось скорее добраться до вожделенной лавки, что подхватив под руку, она потащила меня прочь.

— Наберём этой мелочи на обратном пути, а то все лучшие платья раскупят без нас, — объяснила она свой поступок.

— Как скажешь, — не стала отвлекать подругу от намеченной цели, дабы не испортить настроение.

Подойдя к лавке, я приказала Чернышу оставаться снаружи, чтобы не было возмущений со стороны других покупателей. Обиженно отвернув от меня морду, он лёг в тени.

— И что за мода такая у всех представителей мужского пола всё время на что-то обижаться? — проворчала я, входя следом за Таканой в прохладное помещение заставленное вешалками с женскими костюмами и платьями.

— Ты у меня спрашиваешь, или просто рассуждаешь вслух? — откликнулась Тана, жадным взглядом окидывая вещи.

— Просто рассуждаю, — вздохнула я, улыбнувшись.

У прилавка стояла пожелая женщина в строгом бархатном платье цвета спелой вишни.

— Добрый день, юные леди, — поприветствовала она. — Могу ли я чем-то вам помочь.

— О да, — восторженно ответила подруга, — мы желаем всё самое лучшее, что есть в вашей лавке.

— Замечательно, — откликнулась хозяйка, — тогда, пожалуй, начнём…

Договорить ей не дали. Дверь распахнулась, являя нашим взглядам двух девушек. По заострённым кончикам ушей, стало понятно, что это эльфийки.

— Мерзкий городишко, — промолвила одна из них, звенящим от ярости голосом, — и что он здесь забыл?

— Перестань, Энриэлия, — попыталась успокоить её вторая, — давай не здесь.

— Где хочу, там и говорю, — фыркнула она, — и плевать я хотела на этих никчёмных человечек. Уверена, что зря только пришли в эту дурацкую лавку.

— Да что с тобой, в самом деле? — одёрнула та.

— Терпеть не могу, когда всякое отребье меня о чём-то просит, — прошипела Энриэлия.

— Разве тебе не жалко малыша, который может погибнуть, да и саму женщину? — спросила спутница, глядя на неё удивлённым и в то же время жалостливым взглядом.

— Плевать я на них хотела, — разозлилась та, — чем меньше их станет, тем чище будет воздух.

Дверь снова распахнулась, и в проёме показался высокий, широкоплечий мужчина. Сделав шаг, он упал на колени.

— Уважаемая леди, — дрожащим голосом обратился он к той самой Энриэлии, — вы моя последняя надежда. Я отдам последнее, что у меня есть, только помогите. Мне сказали, что вы обладаете даром целительства, спасите их, прошу.

— Вон отсюда, — заверещала эльфийка, — как ты посмел снова обратиться ко мне, мерзкое ничтожество.

По щекам мужчины потекли слёзы, с трудом встав, он вышел, прикрыв за собою дверь.

— Прошу прощения, — обратилась хозяйка ледяным тоном к эльфийкам, — но лавка закрыта.

— Ты ещё пожалеешь об этом, — белея от ярости, процедила Энриэлия, метнувшись к двери.

— Приношу свои извинения, — еле слышно промолвила её спутница, когда за той захлопнулась дверь, — мне очень жаль, что вам пришлось выслушать всё это.

Я смотрела, как девушка вежливо склонив голову, вышла, осторожно прикрыв за собою дверь, но видела перед собой лишь лицо мужчины, в глазах которого плескалась боль и отчаяние.

Настроение было испорчено. Отвратительное поведение эльфийки не выходило из головы, поэтому я слушала в пол уха разговор между хозяйкой лавки и Таной, желая, чтобы поскорее это закончилось.

— Что-то пропало у меня желание скупать половину магазина, — спустя некоторое время, подошла ко мне расстроенная Такана, — пожалуй, сегодня возьмём по паре повседневных платьев, чулки, бельё, палантины с меховой оторочкой, ну, обувь, конечно же, шляпки в тон, а за остальным придём на следующей неделе, когда привезут новые ткани для пошива. Тогда и наверстаем упущенное. Эта ненормальная, своим воплями, испортила такой замечательный день. Эх… Признаюсь, я уже готова была настучать ей по макушке, чтоб хотя бы немного сбить спесь и гордыню.

— Гордыни в ней с избытком, — ответила, забирая большой свёрток из рук хозяйки, со своей частью одежды, — но меня сейчас больше заботит не она, а те, для кого мужчина просил помощи.

— Да, слёзы в мужских глазах говорят о многом, чуть сама не разревелась, — кивнула Тана, — ладно, хватит о грустном. Пойдём, перекусим что ли.

Поблагодарив хозяйку, которая оказалась замечательной женщиной, мы отправились в кофейню, в сопровождении вышагивающего впереди волколота, на которого никто не обращал внимания, под мороком обычного дворового пса. Тана постаралась на славу, наведя на всех нас «красоту». Теперь мы ничем не отличались от большинства городских девчонок. У меня на лице, для пущего эффекта, расцвела, её стараниями, целая полянка мелких веснушек. Как она сказала — для лучшей маскировки. Ну, видимо, со стороны ей виднее. Себя же она сделала тощей брюнеткой. Так что на нашу троицу совершенно никто не обращал внимания.

Когда до кофейни оставалось дойти всего метров двадцать, мы увидели заходящих в дверь Арэна, Эла и Ниэля.

— Ой-ой, — выдала Тана, резко разворачиваясь в противоположную от кофейни сторону, — что-то мне уже расхотелось сдобных булочек. Давай и это отложим до следующего раза. Мы проходили недавно чудный трактир, под названием «Бешеный вепрь», на вид, вроде, вполне приличное заведение. Давай пообедаем там, а?

— Я только «за», — развернулась тоже, — что-то пока нет желания выслушивать нравоучения.

— Вот и я о том же, — поддакнула подруга, — прям «с языка сняла».

Вернувшись немного назад, мы остановились у деревянного двухэтажного здания со старой, покосившейся вывеской, демонстрирующей этого самого бешеного вепря во всей красе. Резчик явно был в ударе, ваяя изображение, потому что где у животины перед, а где зад, можно было отличить лишь по наличию пятачка и хвостика — завитка.

Открыв скрипучую дверь, мы оказались в прохладном, довольно чистом помещении, заставленном выскобленными добела деревянными столами. Народу было немного: лишь несколько столиков оказались заняты. Справа от входа молча сидели, за одним столом, три рыбака, усиленно работая ложками, чуть в стороне от них два охотника спорили, размахивая здоровенными кружками, из которых то и дело выплёскивалась тёмная, тягучая жидкость какого-то хмельного напитка, попадая на одежду и стол, но на это даже не обращалось внимания. В углу, в той же стороне, спиной к нам сидела мужчина, обхватив голову руками.