Ренисенб вздрогнула. Сама того не желая, она распознала всловах Изы суть характера поведения Кайт. Ее мягкость и нежность, ееспокойствие и любовь были направлены только на собственных детей. Помимо себя,своих детей и Себека, мира для нее не существовало. Он не вызывал у нее нилюбопытства, ни интереса.

— Но ведь должна же была она сообразить, — начала Ренисенб,— что вернется Себек, захочет пить, как и случилось, и нальет себе вина?

— Нет, — сказала Иза, — не обязательно. Кайт, как я ужесказала, глупая. Она видела только то, что хотела видеть, — Яхмос пьет вино иумирает, что потом объясняют колдовством жестокой и прекрасной Нофрет. Онапредставляла себе только одну возможность, исключая всякую иную, и, посколькувовсе не желала смерти Себеку, то ей и в голову не приходило, что он можетнеожиданно вернуться.

— А получилось так, что Себек умер, а Яхмос остался жив! Какей, должно быть, тяжко, если все произошло так, как ты предполагаешь.

— Такое часто бывает с глупыми людьми, — заметила Иза. —Затевают они одно, а получается совсем другое. — Она помолчала, а потомпродолжала:

— А теперь переходим к Камени.

— Камени? — Ренисенб постаралась ничем не выказать своеговолнения или протеста. И снова смутилась под взглядом Хори.

— Да, не принимать в расчет Камени мы не можем. Мы не знаем,есть ли у него причины нанести нам вред, но что нам вообще известно о нем? Онприехал с севера, из тех же земель, что и Нофрет. Он помогал ей — охотно илинеохотно, кто может сказать? — настроить Имхотепа против родных детей. Я иногданаблюдала за ним, но должна признаться, не знаю, что он собой представляет. Вцелом он кажется мне обычным молодым человеком, далеко не простодушным, и,помимо того, что он красив, есть в нем что-то притягательное для, женщин. Да,женщинам Камени всегда будет нравиться, но тем не менее, по-моему, он не изтех, кто способен завладеть их мыслями и сердцем. Он весел и беспечен, и, когдаумерла Нофрет, не заметно было, чтобы он горевал. Но так видится со стороны.Кто может сказать, что происходит в человеческом сердце? Человек с твердымхарактером способен на любую роль… Может, Камени тяжело горюет по погибшейНофрет и жаждет отомстить за нее? Раз Сатипи убила Нофрет, пусть погибнетЯхмос, ее муж. И Себек, который угрожал ей, а потом, может, и Кайт, докучавшаяей мелкими пакостями, и Или, который тоже ненавидел ее. Все это кажетсяневероятным, но кто знает?

Иза умолкла и посмотрела на Хори.

— Кто знает, Иза?

Иза уставилась на него хитрыми глазами.

— Может, ты знаешь, Хори? Тебе думается, ты знаешь, не такли?

С минуту Хори молчал, потом ответил:

— Да, у меня есть свое, хотя пока недостаточно твердое,мнение, кто и зачем положил в вино отраву… И я не совсем понимаю… — Он опятьпомолчал, потом, нахмурившись, покачал головой. — Нет, неопровержимыхдоказательств у меня нет.

— Но ведь мы ведем разговор о подозрениях. Так что можешьговорить, Хори.

Однако Хори снова покачал головой.

— Нет, Иза. Это всего лишь догадка, неясная догадка… И еслиона верна, то тебе лучше ее не знать. Ибо знать опасно. То же самое относится ик Ренисенб.

— Значит, и тебе грозит опасность, Хори?

— Да… По-моему, Иза, опасность грозит нам всем — меньшедругих, пожалуй, Ренисенб.

Некоторое время Иза смотрела на него молча.

— Многое я бы дала, — наконец сказала она, — чтобыпроникнуть в твои мысли.

Хори ответил не сразу. Некоторое время он размышлял:

— Мысли человека можно распознать только по его поведению.Если человек ведет себя странно, непривычно, если он сам не свой…

— Тогда ты начинаешь его подозревать? — спросила Ренисенб.

— Как раз нет, — ответил Хори. — Человек, который замышляетзлодеяние, понимает, что ему во Что бы то ни стало следует это скрыть. Поэтомуон не может позволить себе вести себя необычно…

— Мужчина? — спросила Иза.

— Мужчина или женщина — все равно.

— Ясно, — отозвалась Иза. Потом, окинув его внимательнымвзглядом, она спросила:

— А мы? В чем можно заподозрить нас троих?

— Вот в чем, — сказал Хори. — Мне, например, очень доверяют.Составление сделок и сбыт урожая в моих руках. В качестве писца я имею дело сосчетами. Предположим, я кое-что подделал, как случилось в Северных Землях, очем узнал Камени. Затем Яхмос заметил, что счета не сходятся, у него возниклиподозрения, и мне пришлось заставить его замолчать. — И он чуть улыбнулсясобственным словам.

— О Хори, — воскликнула Ренисенб, — зачем ты все этоговоришь? Ни один человек, из тех, кто тебя знает, этому не поверит.

— Позволь напомнить тебе, что ни один человек не знаетдругого до конца.

— А я? — спросила Иза. — В чем можно заподозрить меня? Да, ястарая. А старые люди порой выживают из ума. И начинают ненавидеть тех, когораньше любили. Могло случиться так, что я возненавидела своих внуков и решилаих изничтожить. Такого рода недуг, внушенный злыми духами, иногда поражаетстариков.

— А я? — задала вопрос Ренисенб. — Зачем мне убивать брата,которого я люблю?

— Если бы Яхмос, Себек и Ипи умерли, — ответил Хори, — тыодна осталась бы у Имхотепа. Он нашел бы тебе мужа и все свое состояние отдалбы тебе. И ты с твоим мужем были бы опекунами детей Яхмоса и Себека. Но здесь,под фиговым деревом, мы ни в чем не подозреваем тебя, Ренисенб, — улыбнулся он.

— И под фиговым деревом, и не под фиговым деревом мы любимтебя, — заключила Иза.

1

— Значит, ты выходила из дома? — спросила Хенет, когда Иза,прихрамывая, вошла в свои покои. — Уже год, как ты этого не делаешь.

Ее глаза не отрываясь следили за Изой.

— У старых людей бывают капризы, — сказала Иза.

— Я видела, как ты сидела у водоема с Хори и Ренисенб.

— Что ж, мне приятно было с ними посидеть. А бываеткогда-нибудь, что ты чего-либо не видишь, Хенет?

— Не понимаю, о чем ты, Иза. Ты там сидела напоказ всемусвету.

— Но недостаточно близко, чтобы всему свету было слышно? —усмехнулась Иза.

— И отчего ты так не любишь меня, Иза? — сердито заверещалаХенет. — Вечно ты со своими намеками и подковырками. Я слишком занятанаведением порядка в доме, чтобы подслушивать чужие разговоры. И какое мне дело,о чем люди беседуют?