вал, теперь был разбит сад. Тусклые фонари бросали неяркий свет на толстые каменные стены, тянувшиеся до куда хватало взгляда, гулко постукивали вдали кованые сапоги охраны.

— Они все еще передают ключи.

— Что? — переспросила Элена, уже успевшая задуматься о своём.

Эван кивнул в направлении караульного поста, где каменными изваяниями замерли шестеро часовых в красных мундирах и медвежьих шапках.

— Традиция Старой Земли, — пояснил он. — Каждый день в шесть часов вечера к ним выходит главный сторож в красной ливрее и с фонарём в руках. Он встаёт точно посередине караула и вместе с ними идет запирать крепостные ворота… Эта церемония не прерывалась ни разу за многим более тысячи лет — ни на Земле, ни здесь. Разве что во время последней земной войны гвардейцы были одеты в камуфляж, да ещё когда поселенцы летели сюда — ключи передавали не у башни, а у рубки корабля. Понимаешь?

— Нет, — Элена честно качнула головой.

— Вначале это было необходимо. Потом это была традиция. Затем — просто аттракцион. Когда же мы потеряли всё — для людей это стало… знаком. Символом того, что мы те, кто прилетел с Земли. И, наверное, это было правильно. Традиции были нужны — по крайней мере, наши традиции помогли нам сохранить и восстановить клан. Но теперь они думают, что традиции защитят их от всего. Им не нужна ни медицина, ни техника. Они уже отказались от платформ. Им куда удобнее газовые фонари. Посмотри, — Эван ткнул пальцем в другой конец улицы, и Элена увидела пожилого человечка на велосипеде. В котелке и с лестницей в руках он прокурсировал мимо них. Остановился у негорящего фонаря. Приставил к нему лестницу и полез наверх — и принялся его зажигать.

— Ещё пару десятков лет назад все тут было залито светом, и переливались неоновые огни. Пару столетий назад весь Альбион даже не выходил за стены Сити, только маленькие предместья выползали за периметр электрических цепей на юг и северо-восток. А на Западе находились Нью-Вестминстер, королевский дворец и здание Парламента… из которого мы пришли. Потихоньку этот посёлок начал расти, вдоль дороги, что шла до него из Сити, стали строиться дома, и она превратилась в улицу. Но к югу от нее ещё сто лет назад ширились поля с огородами да отдельные крестьянские домики.

Только недавно Альбион вырос во все стороны, между Вестминстером и Сити стерлись границы, а неухоженные предместья стали обустроенными пригородами. Но даже тогда на Оксфордской улице дома стояли лишь с одной стороны — на северной, а за ними виднелись все те же луга. В пригородах селилось не так уж много народа, небольшие кварталы домов соседствовали с полями, огородами и садами.

Но рост пригородов начался, только когда появилась железная дорога — теперь её нет. Сто лет назад почти все районы были охвачены подземкой — но теперь у нас остались только омнибусы. Подземка проходила под рекой — теперь же перебраться с одного берега на другой стало куда трудней, хоть её берега и соединяют двадцать пять мостов. Люди добираются на работу по несколько часов — но это не волнует никого.

— Мне как-то… никогда и не приходило в голову, что Парламент может что-то подобное волновать.

Эван усмехнулся. И снова подтолкнул её вперёд.

— Тут ты, пожалуй, права. Пэров вполне устраивает существующий расклад — они имеют всё. В колледжи берут только их детей, половина населения не умеет даже читать. А значит, ими легко управлять. Легко в чём угодно их убедить. И всё же… Как это ни глупо, я думал, что смогу что-нибудь изменить.

— Не думала, что ты так переживаешь за чужих детей.

— Почему бы и нет?

— Ну… на мистера МакФолена ты не очень похож.

— На кого?..

— Не суть, — Элена прижалась щекой к его плечу.

— Дело не в том, за кого я переживаю, за кого нет. Если Содружество продолжит двигаться по этому пути — нас ждёт каменный век. А ради чего? Я не могу понять. Кому все эти традиции нужны?

— Ты же сам ответил на свой вопрос. Во-первых, они нужны тем, кто потерял связь с Землей — то есть простым людям, которые населяют Альбион. Во-вторых, они нужны таким, как… — Элена помрачнела, — как, скажем, леди Эстель. Тем, кто хочет держать вожжи в своих руках.

— А что, если я не хочу быть ни тем, ни тем?

Элена пожала плечами. В голове у неё промелькнул ответ, но произносить она его не захотела.

Какое-то время они шли молча. От реки они немного отошли, и теперь по обе стороны показались фешенебельные здания Сити. Всякий дом здесь был настоящим дворцом, но стояли они почти вплотную, едва ли не стеной к стене. Респектабельные здания контор, банков, торговых и промышленных компаний тянулись с обеих сторон. Зато сами улицы были узкими и извилистыми, и дома будто бы силились друг на друга залезть.

— Сити обособился от Альбиона лет сто назад. У него свои привилегии, предоставленные королевскими указами и парламентскими актами. Поэтому у них по-прежнему есть электрический свет и телефон — работать с другими колониями без этого никак.

— Эван, почему ты сегодня ушёл, не переговорив ни с кем?

Эван повёл плечом.

— Я оставил тебе письмо.

— Я просто спрашиваю… Остальным ты говорить не хотел?

— Нет, не хотел. Я не доверяю в доме никому… кроме тебя.

Элена сглотнула и крепче прижалась к его плечу.

— Это было так важно, что ты рискнул собой?

— Да.

Эван какое-то время молчал, но затем продолжил:

— Это касается того, о чём я говорил. Принимали акт об освоении новых миров. Многие считают, что нам не нужно летать в космос вообще. Альбион не обжит до конца. Наверняка тут хватит места для плантаций еды и волокна. Можно завезти рабов — скажем, с Манахаты. Разводить их в питомниках и выращивать всё, что нужно нам самим. Но тогда мы навсегда оторвёмся от Содружества Земли.

— Я думала, пэры как раз и хотят подчеркнуть, что они с Земли.

— Когда-то это, возможно, и было так. Но посуди сама — куда важнее для каждого собственная шкура. Лордами их признали и так. Теперь неважно, откуда и кто они.

Элена молчала.

— Сегодня принимали акт об освоении новых миров. Нужно установить торговлю в обход кочевников…

— Я об этом уже слышала, — Элена поморщилась и, остановившись, развернула Эвана лицом к себе. — Там алмазные горы и сари тоньше самых нежных шелков. Так?

— Да ты поэт, — Эван усмехнулся. — Не знаю, я там не бывал. Но я бы хотел туда