Дома Татьяна застала Лизу. Подруга и дочь сидели на кухне и таращили глаза на Мишу, который поедал макароны с мясом.

— Мама, ты знаешь, сколько он слопал? — спросила дочь. — Он должен лопнуть! Кастрюлю каши, подчистую!

— Мальчику может стать плохо, — подхватила Лиза. — Давно должно стать плохо, но он все просит и просит! — И перешла на чей-то голос, мужской, шипяще-свистящий: — Родителей этого ребенка надо судить! Его не кормили много дней!

— Ничего страшного! — ответила Таня, которой недосуг было отгадывать, кого пародирует Лиза. — Как ты, маленький? Освоился? — Она погладила Мишу по голове.

Мальчик отозвался на ласку, покрутил головой под Таниной ладошкой и пожаловался на Свету и Лизу:

— Чего они со мной как с кретином?

— Они больше не будут, — заверила Таня и метнула грозный взгляд на дочь и подругу.

— Где моя мама?

— Задерживается, просила передать, чтобы ты не беспокоился.

— У его мамы тоже… — начала дочь.

— Заткнись! — оборвала ее Таня. — Мишенька, пойдем в комнату? У телевизора покушаешь. Хочешь телевизор посмотреть?

— Ага!

Таня объяснила, как пользоваться дистанционным пультом. Мишу восхитила эта игрушка, потрясло и захватило то, что происходило на экране. Стрельба, погони, гонки на заграничных автомобилях… И реклама! Натуральная реклама всяких удивительных вещей. Например, жвачки. Зачем ее прославлять? Если появится в магазине — с руками оторвут. Он сам только один раз пробовал, дали пожевать третьему по счету. Не понравилась, но пацан — владелец жвачки, выдававший ее за плату (рогатками, ножичками), говорил, что сначала жвачка лучше всяких конфет. И еще у того пацана была настоящая шариковая ручка! В этой богатой квартире, заметил Миша, шариковые ручки валяются где попало. Если одну тихонько в карман положить, ведь не заметят? И поменять потом у Вовки на водяной пистолет или у Сашки на несколько дней попросить настольную игру «Хоккей» — предмет всеобщей зависти.

Он тихонько встал, подскочил к столу, взял ручку и засунул ее в карман. Рядом лежала симпатичная коробочка с кнопками, вроде того пульта, который телевизором управляет. Секунду поколебавшись, Миша и коробочку отправил в карман, быстро вернулся на диван. Добрая тетя Таня не забывала приносить ему покушать.

— Откуда этот дебил? — спросила на кухне Татьяну дочь.

— Не смей так говорить!

— Танюша, — подхватила Лиза, — но мальчик действительно умственно отсталый.

— Он близкий родственник? — допытывалась Светланка. — Не знала, что у нас в роду заскоки прослеживаются.

— Кроме тебя, ни у кого заскоков не наблюдается. И мальчик этот тебе родственник ближе не придумаешь. Это твой отец.

Дочь и подруга имели право знать правду, рассудила Таня. Но она не ожидала реакции, которая последовала.

— Что-о-о? — испуганно завопила Светланка.

А Лиза принялась причитать голосом Фаины Раневской:

— Что же делается! Муля, не нервируй меня! Сама не нервируйся! Мы тебя обязательно вылечим!

— Где папа? — потребовала Светланка. — Где мой папа?

— Смотрит телевизор в комнате. И я не сошла с ума. Сейчас отнесу ему добавку и все вам расскажу. Лиза, а ты пока Светланке втолкуй, что ее отец три месяца назад нас бросил.

— Да, девочка, — вынуждена была признать Лиза, когда Таня вышла с кухни. — Твой папа ушел от мамы к молоденькой аспирантке. Но ошибочно, он раскаивался!

— Придушу эту аспирантку! Кто она? И при чем здесь пацан, этот голодный недоумок?

— Не смей так об отце говорить! — вернулась Таня. — Девочки, успокойтесь и спокойно меня выслушайте…

Спокойствия после Таниного рассказа не было и в помине.

— Это черт знает что такое, мура и бред! — безапелляционным голосом собственного мужа Коли прохрипела Лиза.

— Папа! Папочка! — бормотала Светланка.

— Еще раз повторяю, — медленно проговорила Таня. — Мишей занимаются врачи, лучшие медицинские силы нашего города. Правда, они бессильны, — вынуждена была признать Таня. — Поэтому везем Мишу в Москву.

Светланка рванула в комнату. Присела на корточки перед Мишей и засыпала его вопросами: когда и где родился, кто родители, какой сейчас год…

Миша отвечал автоматически, не отрывая взгляда от экрана телевизора. Светка свалилась на пол, воскликнув:

— Ты и правда мой отец! Звездануться!

Миша презрительно хмыкнул:

— Дура!

И тут у него в кармане завибрировала и заиграла веселенькую музыку коробочка, которую он стырил.

Мальчик-папа густо покраснел, полез в карман, вытащил сотовый телефон и протянул Светлане, из другого кармана достал шариковую ручку и, еще более смущаясь, тоже протянул.

— Я на время взял.

— Папочка, никогда бы не поверила, что ты в детстве воровал по мелочи.

Миша воспринял «папочка» как насмешку, мог бы сказать, что подобное случилось с ним впервые. Но не успел оправдаться, в комнату вошли тетя Таня и тетя Лиза.

— Где моя мама? — спросил Миша, которому снова хотелось плакать.

Татьяна и Василий во время телефонного разговора сошлись во мнении, что Мише не следует рассказывать правду, детская психика может не выдержать. Будем внушать мальчику легенду болезни и обещать, что завтра он увидит родителей.

Светланка сидела на полу и таращилась на Мишу. Потом неожиданно стала на четвереньки и, по-собачьи подвывая, поползла в спальню. Татьяна возмутилась и велела дочери прекратить дурацкие игры. Но Светланка не дурачилась, смысл происходящего дошел до нее и вызвал настоящий шок. Любимого, обожаемого, прекрасного, неповторимого папочки больше не существует?

Света рыдала в спальне и требовала, чтобы ей вернули папу. Миша чувствовал, по намекам понял, что каким-то образом связан со Светкиным отцом (которого в жизни не видел), в чем-то виноват перед этими добрыми, но странными людьми. Тетя Лиза причитает над ним, и периодически из ее горла вылетают то хриплый мужской бас, то писклявый детский голосок. Тетя Лиза откашляется, а через секунду опять сбивается, басит или пищит. Тетя Таня утешает дочь в другой комнате. Светка так убивается, что мороз по коже, самому плакать расхотелось. Хотя обычно Миша презрительно относился к девчонкам-плаксам, к Светке он испытывал неожиданную щемящую жалость и непонятную ответственность за ее горе.

Миша встал, пересек комнату и распахнул дверь в спальню. Набрал в легкие побольше воздуха и выпалил:

— Светка! Хватит реветь! Ты же не рева-корова!

В проеме стоял мальчик, проговоривший точь-в-точь слова, которыми обычно папа утешал дочь. Светлана захлебнулась на вздохе, Таня застыла, обе уставились на ребенка, со страхом ожидая продолжения. Михаил обычно продолжал: «Плакса-вакса-гуталин, на носу горячий блин! Съем твой блин!» — и целовал дочь в нос, потом в щечки…