– Ой, да на это проклятие тьфу и растереть! – бодро начала Сонька. – Водой святой плеснул, и всё. Мне мать говорила, что сразу после свадьбы они весь дом бабы Светы святой водой облили, на неё постоянно воду лили, когда она на улице появлялась, вот и убереглись.

– Работать перестало. На время, – фыркнула Ритка, гоняя коляску туда-сюда. Под колпаком было подозрительно тихо.

– Сейчас придумаем что-нибудь, – бодрился Толик. – Баба Света половину рубахи в фартук переделала и подарила его Ирке. Та надела и заколдовалась. Нам бы этот фартук с неё снять… Только она в нём на улицу, конечно, не выходит.

– Так давайте мы этот дом снова святой водой зальём, – предложил Игорёк.

– Не святой. Онежской, – поднялся Толик. – Проклятие через Онегу прошло. Озеро проклятие и снимет.

Это было мгновение триумфа. Все на него смотрели с удивлением, а Сонька так даже с восторгом. Она бросилась ему на шею.

– Круто! – крикнула она ему в ухо и звонко чмокнула в щёку.

Толик оглох и от первого, и от второго. А потом раздался жуткий рык, Толика чем-то стукнули, и он ослеп и оглох уже от удара.

– Он будет моим! – рявкнули.

Самым приятным во всём этом было упасть. Лежать на мягкой после дождя земле и ни о чём не думать. Жаль, продлилось это недолго. Над головой закричали, мимо него пронеслись ноги.

– Держи!

Иринка в чём-то белом бежала через участок. Спотыкалась. На ней был фартук. Он тёмным пятном выделялся на её белой юбке.

– За ней! – следом неслась Сонька. Колян брал наперерез.

– Стойте, – приподнялся Толик.

– Подождите меня, – кричала Ритка. Мелкая в коляске в тон ей тоже заорала.

– Игорь! – позвали от крыльца.

Игорёк тоже побежал за остальными, но голос его остановил. Маринка смотрела на него нехорошо. По-совиному.

– Где ты был? Я тебя ждала.

Григорьев потерялся, он глянул на Толика, на Маринку и вдруг покорно подошёл к городской.

Толик сел. Болела голова, его ударили чем-то тяжёлым. Передёрнуло. Горизонт качнулся туда-сюда и, наконец, укрепился на своём месте. Толик с трудом встал. Маринка что-то выговаривала Игорьку, стоя на крыльце. Толик похромал за убежавшей старшей. Что стало с ногой, он не понял, может, отдавили, но ставить её ровно не получалось.

Он уже прилично проковылял, когда заметил, что возвращается к дому. И что на крыльце уже нет Маринки с Игорьком, зато там сидит Иринка, изящно сложив ноги и красиво расправив на коленях фартук.

– Что же ты один не пришёл, милый? – прощебетала она. – Я тебя одного ждала.

– Какая же свадьба без гостей? – прошептал Толик, а в голове билось: «Поймала, поймала, она меня поймала!»

– Рано для гостей. Давай сначала договоримся. Что ты хочешь?

Иринка была само совершенство: улыбка, взгляд, на шее переливаются стеклянные бусики.

– Подарок, – отозвался Толик.

Он перевёл взгляд на фартук. Мать и правда сделала красивый фартук. Она дополнила его тесьмой, прострочила узор из петухов, ёлочек и фигурок «матери урожая» Макоши. Но защита не помогла. Фартук остался заколдованным.

– Какой? – Иринка коснулась бусиков на шее, делая вид, что не поняла.

– А фартук, – он показал. – Его мать моя шила.

– Красивый, – Иринка стала разглаживать на коленях ткань. – Я в нём и на свадьбу пойду.

– Так всё уже отменилось.

Толик осмотрелся. Крыльцо. Простое неширокое крыльцо с перильцами, три ступеньки. В углу стоит бочка с водой, по жёлобу с козырька крыши стекает вода.

Иринка томно закатила глаза.

– Что предначертано, отмениться не может.

– Ну да, первое сентября грядёт. А бабка твоя где?

Иринка резко встала.

– Что ты всё вопросы задаёшь?

Она собиралась схватить Толика за руку, но он не дался. Вот ещё, будут его всякие полоумные за руки цапать.

– Нам время на Онегу идти.

Иринка сделала шаг ближе.

– Так были уже, – попытался отступить Толик, но в нём вдруг проснулась вся бывшая боль.

Иринка оказалась совсем близко. Глаза у неё были кошачьи, с красной радужкой.

– Ещё раз сходишь! – прошипела она.

– Мать не велит, – попытался оттолкнуться от неё Толик.

– Маменькин сынок?

Толик обиделся.

– Бабкина внучка! – бросил он.

И тут он его заметил. Слабый образ еле угадывался на стене дома. Узколицый стоял, наклонив голову. Он ждал. Что же он насоветовал Маринке такого бросить в Онегу?

– Бабка мне свой дар передала, дар любви и ненависти. Она нам больше не нужна. А ты…

Она опять попыталась его схватить. Толик помнил железные пальцы, странный морок, из-за которого потом от Иринки отцепиться будет невозможно. Он вскинул руки, отпрыгивая за бочку.

– А иди ты на своё озеро… – начал он и услышал смех. Мерзкий узколицый. Его всё это веселит.

– С тобой! – Иринка подбежала к бочке, схватилась за неё обеими руками, склонилась, опуская волосы в воду.

Толик глянул на воду. Дождевая. Чистая.

«А ты плесни и плыви…» «Дом наш корабль…»

Толик навалился со всей силой на бок бочки, заорал от боли и усилия. Иринка завизжала, наваливаясь на бочку со своей стороны.

Сзади накатил неожиданный крик:

– Толя!

Оборачиваться и прятаться было некогда. Если сейчас кто-то прибежит и начнёт бить, он не справится.

Рядом с его руками появились ещё две. А потом ещё и ещё. Бочка накренилась.

– На стену! – крикнул Толик. Он уже выделил взглядом глубокую трещину в бревне – дно, поднятые борта. Узколицый успел только выставить ладони.

– Проклятие! – проблеял он.

– Плыви отсюда! «Твоя печь, но моя речь, твоя труба, но моя рука», – что там было дальше, Толик не помнил и просто плюнул. – Сам меня этому научил.

Бочка опрокинулась, вода плеснула на стену, подхватила лодку и унесла узколицего прочь.

– ААААААА!

Удар Толик пропустил. Иринка бросилась на него, врезала по лицу и мёртвой хваткой вцепилась в волосы. Толик взвыл.

– А ну полегче! – кинулась разнимать их Сонька. – Ты что это тут кулаками размахиваешь? Ишь, приехала из города и думает, ей всё можно. Ты тут на чужих парней рот не разевай. Отойди на пять шагов и чихай в сторону!

– Нет! Нет! – визжала Иринка. Она кидалась на них со скрюченными пальцами, готовая расцарапать каждого подошедшего.

– Фартук! – крикнул Толик.