— А что с Алирой?

Вертон помрачнел и отвернулся. Несколько минут они ехали молча, только удары лап о землю, вой ветра да шелест трав.

— Умерла родами. Ребёнок тоже… не выжил. Герт очень сильно убивался. Он действительно любил мою сестру. Я старался поддержать его как мог, а потом одна сделка, другая, а на третьей выяснилось, что он с горя повесился. Так я потерял всё, что мне было дорого.

— Звучит грустно, — только и смогла ответить Тимара.

Вертон предстал перед ней в новом свете. Это не уменьшало его жестокости и мертвой  деловой хватки, но добавило человечности. Перед ней предстал человек, с его радостями и горестями, с личной трагедией. Тим ехала молча и думала о том, что она могла бы и не пережить подобной утраты, что она, как тот Герт. Вот только у Герта была семья. А у неё — нет.

— Засыпай, — неожиданно предложил Вертон. — Нам ещё долго ехать вперёд, а ты целый день не спала. Тебе нужен отдых.

— Но…

— Никаких но. Ты сейчас отвечаешь не только за себя. Спи, — то ли приказал, то ли попросил Вертон.

А сил сопротивляться и не было. Тимара действительно устала. Размеренный бег шагра убаюкивал, тепло рук Вертона давало ощущение безопасности. Тим зевнула и провалилась в сон.

Хвост двадцать третий. Дорога откровений

Следующий день прошёл в дороге. Разговаривать желания не было: Тимара размышляла над трагическим прошлым Вертона, а у него снова болело сердце о безвременно покинувшей его сестре. Голодать не пришлось, богиня даровала через заклинание чистой воды и волшебных ягод, насытивших незадачливых путников на весь день, а к утру следующего дня они уже подъезжали к Алому миру.

Казалось, что боги провели незримую границу, пересечь которую не могли ни зелёные, ни красные травы. Они сближались друг с другом, касались стеблями, но не было ни яркого алого всполоха в царстве саванны, ни зелёного огонька в мире, который, казалось, обагрился кровью.

— На что ты смотришь так восторженно и испуганно? — спросил Вертон, чуть сжимая ногами бока Блейза, чтобы тот замедлился.

— Невероятной красоты места. Мне кажется, что это кусочек другого мира! Как будто мы перешли границу, — прошептала Тим, осматриваясь по сторонам. В её глазах появился свойственный детям огонёк восторга и радости.

— Ты довольна?

— О да, конечно! Я так хотела увидеть что-то необычное.

— А как же твоё паломничество? — с нотками ехидства спросил Вертон.

— Предлог сбежать, — нехотя призналась Тимара. — Я бы с радостью провела всё отведённое мне время в обители Тионта, но пришёл ты, и хрупкое равновесие было нарушено. Мне захотелось бежать, бежать как можно дальше! И я не знаю, правильно ли поступила. Ведь там я была под защитой… Вряд ли та тьма, о которой говорила старая шаманка, могла бы добраться до меня в священном месте… Говорят…

— Что там ступала сама Эрешта. Я слышал эту легенду, — прошептал Вертон, по-хозяйски прижимая Тимару к себе.

Жрица не сопротивлялась. Почему-то после общения с Нарайей неприязнь к Вертону ушла. Настороженность, недоверие — они остались. Но желание сбежать на другой край земли ушло. А поступки Нитрийского лишний раз напоминали о том, что нельзя судить о ком-то по чужому впечатлению. Оно часто бывает навеяно предрассудками.

— Итак, какой план? — беззаботно спросила Тимара, наслаждаясь окружающим пейзажем.

Среди алой травы жемчужинами поблескивали маленькие белые цветочки. Кое-где их было так много, что они превращались в сплошной белоснежный ковёр. Хотелось спрыгнуть с шагра, разбежаться и, рухнув в него, покатиться, прямо как в детстве.

— Судя по твоей книге, сначала будут источники. Думаю, стоит заехать туда. Ты же ни разу не была на горячих источниках, да?

Тим кивнула:

— Я много где не была. Это со стороны кажется, что работа жрицы простая, но кроме молитв и заботы о храме, мы занимаемся множеством других дел. Помогаем людям, выслушивая их. Принимаем благотворительные пожертвования, распределяем их между нуждающимися. Выступаем помощниками в судах. Это, конечно, почётная обязанность далеко не каждой жрицы, но всё же… Ты же знаешь, есть магия, способная показывать, говорит человек правду или ложь. Это облегчает процесс, помогает защитить невиновных.

Она задумалась, вглядываясь куда-то в горизонт. Редкие деревья, похожие по строению на акацию, но с неизменной красной листвой, напоминали зависших в воздухе тварей, добрых и злых, но невероятно притягательных.

— Ты ведь сама сделала выбор, — спокойно сказал Вертон. — Нельзя заставить быть жрецом. Нужно действительно разделять догматы божества, чтобы получать его поддержку.

— Иногда не мы делаем выбор, а он сам приходит в нашу жизнь и даёт нам шанс не умереть, — с теплотой сказала Тимара.

— Звучит как-то не очень правдоподобно.

— Все истории звучат нереально, но это не мешает им быть правдой, — заметила жрица. — Мы создаём свой мир. У каждого он уникальный. Своё добро и зло, своя правда, свои идеалы и цели. И очень часто бывает так, что наш мир не похож на миры других людей просто потому, что мы выбираем разные дорожки. Кто-то поклоняется Эреште, кто-то занимается торговлей, а кто-то выращивает целебные травы. Мы разные, но реальность на самом деле одна. Просто мы или можем в неё поверить, войти, представить себя там. Или не можем.

— И какая же у тебя невозможная история? — с ноткой сарказма спросил Вертон, не любивший всю эту философскую мишуру.

— А тебе точно нужно её знать? — опасливо уточнила Тимара, чувствуя, что, с одной стороны, открыться не так уж и плохо, но, с другой стороны, это может быть не самым обдуманным решением. Она искала способ сбежать от ответственности. Не попросит второй раз — значит, ему неинтересно. Попросит, настоит — и тут всё тоже ясно.

— Ты сама начала рассказ. Значит, и закончить его нужно. К тому же, о моём прошлом моими глазами ты уже слышала. Я бы тоже хотел узнать немного больше о матери моего ребёнка.

Тимара задумалась. В такой постановке ей определённо нравился этот вопрос. Но всё же рассказывать правду было страшно. Долгие годы она хранила память о прошлом в своём сердце, и оно стало чем-то личным, сакральным, недоступным для других. Показывать его было страшно. Так же боязно, как и пройти нагишом по городу. Да, большинству будет всё равно, но найдутся и те, кто будет смотреть не отрываясь, кричать вслед, осуждать, не пытаясь разобраться в причинах.

— Что ж, ты сам этого захотел. Потом не обижайся на меня, если твои иллюзии рассыплются в прах… Я родилась в небольшой деревушке у реки. За счёт неё и жили, орошали поля, ловили рыбу…

Тим прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания. Говорить было больно. Хотелось просто показать прошлое таким, каким оно было, не произнося ни слова.