Мать Макса отпустила все нужные комплименты по поводу еды, но – в своей обычной манере – под похвалой скрывалась критика.

– Какая ты умница, что купила готовую начинку. Я всегда готовлю ее сама. Так глупо – куча времени уходит на то, чтобы приготовить ее как надо.

Алиса точно знала, зачем свекровь это говорит, но Макс даже не догадывался.

С грустью вспоминала Алиса, как отмечали этот праздник в доме матери, когда в тесную гостиную радостно набивались ее братья и сестры со своими семьями. Ковры, шторы и предметы мебели, выбираемые матерью скорее исходя из наличия и цены, чем из художественных достоинств, создавали какое-то буйство контрастных, не сочетаемых рисунков и красок. Домочадцы надевали на себя яркие праздничные джемперы и бумажные колпаки, споря и подшучивая друг над другом.

Дом Алисы в Фулхэме был выкрашен в правильный цвет от «Фэрроу энд бол», элегантные предметы мебели хорошо сочетались друг с другом. Всюду открытая планировка, а консультант по освещению потратил не один час и заметную часть премии Макса на то, чтобы для любого случая было создано подходящее настроение. Безукоризненный вкус. Полная бездуховность. Нет такого, что может не понравиться, и полюбить тоже нечего.

После ланча Алиса помогла Банти распаковать некоторые подарки и поняла, что переборщила с ними. Психотерапевт сказал бы, что это реакция на ее детские рождественские праздники, когда большинство подарков делали сами. Она помнит, как насмехалась над прелестной самодельной шкатулкой для шитья, которую мама подарила ей на десять лет. Там были иголки, разноцветные нитки, пуговицы и кусочки ткани. А ей хотелось получить проигрыватель компакт-дисков. Как могла она быть такой неблагодарной?

Алиса с трудом вернулась в настоящее и послала в Instagram с обычными хештегами хорошенькую фотку, на которой Банти жует обертку одного из подарков. Вдруг ни с того ни с сего Макс выхватил у нее телефон.

– Почему бы тебе не жить нормальной жизнью, вместо того чтобы все время ее фотографировать? – зашипел он, швырнув мобильник в угол комнаты.

Телефон приземлился в коробку с кубиками, разметав их, как ядро для сноса зданий.

Воцарилась напряженная тишина.

Алиса ждала, что кто-нибудь вступится за нее, скажет Максу, что негоже так разговаривать с женой.

– Алиса, дорогая, когда Банти должна спать? – вместо этого спросила мать Макса, словно ничего не произошло.

– Она… У нее нет установленного времени сна, – стараясь не заплакать, ответила Алиса.

Свекровь неодобрительно скривила губы. Алиса приготовилась выслушать знакомую лекцию о важности режима и о том, каким идеальным ребенком был Макс, который с минуты возвращения из роддома спал по ночам без просыпа.

– Ну почему бы вам с Максом не пойти с малышкой на прогулку, а я пока приберусь здесь у вас? Тебе не помешает подышать свежим воздухом.

Алиса посчитала, что под кажущейся добротой скрываются нападки на то, как она ведет хозяйство, но спорить не собиралась. Ей не терпелось на время избавиться от всего этого, пусть она и знала, что стоит ей выйти за дверь, как родители мужа будут критиковать ее. Чтобы не унижать себя еще больше, она не стала искать в ящике с игрушками сотовый, подхватила Банти и свою сумку и вышла из комнаты. Вслед за ней вышел и Макс, всем своим видом показывавший, что совсем не жаждет проводить с ней время.

Едва за ними закрылась входная дверь, как Алиса повернулась к нему.

– Как ты смеешь унижать меня перед своими родителями, Макс? Мы ведь как будто команда, – ожидая извинений, сказала она.

– Ну, я как-то не очень чувствую, что мы команда, Алиса. В любой момент, когда не занята Банти, ты возишься с этими чертовыми социальными сетями. Знаешь, у меня тоже есть потребности!

– Проклятье, Макс! Ты что, ревнуешь к ребенку? Своему ребенку? Прости, если я не нянчусь с тобой, – (по сути дела, так оно и было), – но Банти нуждается во мне гораздо больше, чем ты. Может, тебе попробовать помогать мне чуть больше?

– Дело не в этом, Алиса, – вдруг погрустнев, сказал Макс. – Ты изменилась. Мы изменились. Я лишь пытаюсь разобраться со всем этим.

– Разумеется, мы изменились! Теперь мы родители! Недавно я корчилась в родах, а сейчас превратилась в мобильный молочный бар и неделями сплю урывками, не больше трех часов кряду. Вероятно, я немного отличаюсь от той беззаботной девушки, работавшей в рекламе, на которой ты женился. А чего ты ждал?

– Не знаю, – тихо ответил он. – Помню, в день нашей свадьбы я смотрел, как тебя ведут по проходу в церкви, и думал, что я счастливейший человек на свете. Я думал, наши жизни благословенны.

– Я чувствовала то же самое, Макс. И мы действительно благословенны. Сейчас нам и должно быть трудно. Для всех первые месяцы с новорожденным кажутся трудными, разве нет? – Она ждала ответа Макса, но он промолчал. – Послушай, ты иди, пообщайся с родителями. Не хочу больше спорить. Я так устала. Я вернусь ко времени купания Банти.

У нее было ощущение, что из шаткого основания их брака выпал еще один кирпич.

Алиса села на скамейку на пустой детской площадке. Ногой подталкивая взад-вперед коляску с Банти, Алиса пыталась ее усыпить. Она видела, как тяжелеют веки Банти, сосущей кулачок и пускающей слюну на комбинезон с принтом северного оленя.

Без сотового было скучно. Алиса пошарила в карманах, но вспомнила, что оставила телефон дома. Домой возвращаться не хотелось, но она нервничала, не имея возможности ставить лайки, размещать посты или комментарии. Ей необходимо было отвлечься, чтобы не думать о ссоре с Максом. Это ее очень расстраивало. Что она делала в свободное время, пока не влезла в социальные сети? Она не могла вспомнить.

Алиса открыла сумку: нет ли там журнала «Грациа»? Не повезло. Но зато она нашла зеленую тетрадь, которую несколько дней назад подобрала на детской площадке, совершенно позабыв об этом. Чтобы чем-то заняться, она открыла тетрадь и принялась читать.

Все лгут о своей жизни. Ну разве это не правда? Сто тысяч подписчиков @алисывстранечудес наверняка не подозревают о жалкой реальности ее существования. Она подумала о сотнях постов, на которых они с Максом любовно смотрят друг на друга и на своего ребенка. Что это за тетрадь? Ее оставили специально для Алисы?

Что случится, если вместо этого поделишься правдой? Разве кто-нибудь хочет знать правду? Серьезно? Правда зачастую совсем не привлекательна. О ней не говорят с придыханием. Она не впишется в маленький квадратик Instagram. Алиса показывает вариант правды – то, что люди хотят видеть на экранах своих гаджетов. Что-то чересчур реальное – и она потеряет кучу своих подписчиков. Никто не хочет знать о ее совсем не идеальном браке, растяжках или конъюнктивите и себорейном дерматите Банти.

Алиса прочла историю Джулиана. Это было чудесно, но так грустно. Она задумалась о том, что он делает сегодня. Ему было с кем разделить рождественский ланч? Сидит ли он один в «Челси стьюдиос»? Ставит ли по-прежнему прибор для покойной жены?