— Кто же еще? — взметнулся мой собеседник. Кажется, он даже протрезвел. — Вы же сами говорили… Кроме того… — Владимир замялся, будто решаясь на признание, а затем выпалил: — Он же звонил мне.

— Кто?! Когда?! Как?!

— Манзини, — спокойно произнес Антонов. — Вчера. Смеялся и говорил, что отомстил.

— И ты молчал? — Если бы от гнева можно было умереть, я бы уже скончалась.

— А чего говорить? — Взгляд мальчишки сделался колючим. — Я мужик, сам решу свои проблемы. Достаточно того, что вас терплю в качестве нянек.

— Где телефон? — воскликнула я, заметавшись по комнате. — Как он тебя нашел? Вы же сами говорили, что приобрели новый, и номер только твой отец знает. Твою мать! — Взъерошив нечесаные спутанные волосы нервной рукой, я вдруг застыла посреди комнаты, опять пытаясь поймать все время ускользающую мысль.

Напрасно — мелькнув, она тут же исчезла, даже намека на свое содержание не оставив. А потом события и вовсе завертелись с такой скоростью, что стало не до того.

Раздавшийся стук в дверь заставил нас всех вздрогнуть.

— Кто это может быть? — прошептала я, обращаясь к Конфетину, но тот даже взглядом меня не удостоил — подскочив на месте, он тихо подкрался к двери. Мы все потрусили следом, стараясь не шуметь.

Посмотрев в глазок, мужчина тут же от него отпрянул, о чем-то задумавшись. Его напряженный взгляд выражал судорожную работу мысли. Продолжалось это, впрочем, недолго. Уже через секунду он быстро метнулся к окну и, спрятавшись за занавеской, аккуратно выглянул во двор.

Стук в дверь повторился.

— Похоже, соседка, — прошептал Кирилл, прильнувший к дверному глазку. Гоша с сомнением покачал головой.

— Что-то не так, — произнес он задумчиво.

Отодвинув бывшего возлюбленного, я тоже всмотрелась в круглое увеличительное стекло, соединяющее квартиру с внешним миром. На площадке перед дверью топталась пожилая итальянка, чье изображение оказалось искажено вогнутой стеклянной линзой. Выглядела женщина обычно, и все же что-то в ее облике заставило меня насторожиться. Уже позднее, анализируя случившееся, я все пыталась понять: что именно мне не понравилось? Ответ на этот вопрос отыскать не удалось. Возможно, просто сработала интуиция, обострившаяся под действием внешних обстоятельств. Находясь в положении загнанного зверя, человек больше доверяет своим чувствам, нежели разуму.

— Все за мной! — Дважды Конфетину повторять не пришлось. Будучи фактически на осадном положении, мы знали, что эта минута может настать, и оказались к ней подготовлены — поддельные документы и деньги при нас, а остальное уже не важно. Так что на сборы времени много не ушло. Собственно, и самих-то сборов не было. Мы просто бросились за командиром, четко выполняя его инструкции. Все, даже Володька, который как-то резко протрезвел.

Конфетин быстро пересек комнату и, подпрыгнув, дернул за свисающий с потолка шнурок, приведя в движение спрятанную под потолком конструкцию. Складная лестница легко опустилась вниз, открывая нам путь к спасению. Зияющий наверху люк манил темным чревом, обещая незабываемые приключения. Хотя, конечно, это я для красного словца придумала. С чем-чем, а с приключениями в последнее время явный перебор, поэтому никуда меня лично ничто не манило — с удовольствием осталась бы в квартире, вытянув ноги на уютном лоскутном одеяле. Жаль, у судьбы на наш счет были иные планы — мещанский покой нам только снился.

Вздохнув и с тоской осмотрев убогое, но такое уютное пристанище, я покарабкалась вслед за Володькой, подталкиваемая сзади наступающим на пятки Кириллом.

Щелкнул выключатель, и заваленный хламом пыльный чердак озарился электрическим светом. Сколько секретов хранит это помещение? Сколько воспоминаний? Узнать это нам было не суждено, ведь судьба уже вела нас дальше — туда, где в дальнем углу виднелась следующая дверь. Осторожно ступая, то и дело рискуя упасть, спотыкаясь о раскиданные повсюду вещи, двигались мы к ней, надеясь успеть до того, как наши таинственные преследователи ворвутся в квартиру. А судя по доносящимся снизу звукам, они явно стремились это сделать: интуиция нас не подвела — в гости к нам явно не соседка пожаловала. Разве что ей так сильно понадобилась соль, что она решила дверь выломать.

— Быстрее, быстрее, — шептала я, словно и впрямь надеялась, что это поможет нам ускориться. Чердак, на который мы вышли, располагался не только над нашей квартирой. Это было большое общее помещение, выход в которое имелся в каждой квартире верхнего этажа. Жильцы, то ли доверяя друг другу, а скорее просто не дорожа размещаемым здесь имуществом, сносили сюда все, в чем больше не нуждались, но по каким-то причинам не могли выбросить. Хотя, может, они просто к Новому году так готовились?[3]

Как бы то ни было, но захламленность чердака, а также его внушительная площадь задачу нашу не упрощала. Скорее наоборот.

И все же мы успели! Первым выхода на крышу достиг Конфетин. Распахнув дверь, он впустил в слабо освещенное помещение солнечный свет, ослепивший нас на несколько секунд.

Гоша, явно владевший ситуацией лучше нас, действовал стремительно и решительно, из чего я сделала вывод, что к побегу он готовился — все осмотрел. Осознание этого повергло меня в глубокое уныние, ведь и мне следовало поступить так же сразу по прибытии. Но, как известно, после драки кулаками не машут, над сбежавшим молоком слезы не льют, да и времени на самобичевание не было — ситуация требовала быстрых и решительных действий, а не рефлексии, которая в любом случае относится к занятиям непродуктивным.

Следуя за предводителем, мы попали на узкий козырек, окружающий со всех сторон покатую крышу. Судя по всему, проход планировался архитекторами как запасной пожарный выход, он был соединен шатким мостиком железной лестницы с колодцем двора. Предполагалось, что жильцы, загнанные огненной стихией на самый верх, могут спуститься вниз, словно обезьянки, цепляясь за перекладины, прикрепленные металлическими скобами к стене дома.

Но, увы, этот путь нам был заказан из-за маячивших внизу субъектов. Очевидно, что они не просто так топтались у нашего подъезда. Реши мы спастись бегством таким способом, прямиком угодим в лапы полиции. Оставался лишь один выход, и он мне совсем не нравился.

— Твою мать! — выругалась я, с тоской глядя на соседнюю крышу, отделенную от нашей зияющей бездной. — И где твой мостик? — Если можно было бы убить взглядом, Конфетин был бы мертв.

— Ничего не понимаю, — удивился тот, — был ведь здесь. — Наверное, кто-то из жильцов спер доску. Ох уж эти итальянцы!

Ну да, самое время обсудить народ. Только вопрос, что теперь делать, оставался открытым.

Теоретически можно было попробовать перепрыгнуть на соседнюю крышу. Но для этого необходимо иметь смелость, которой присутствующие не особенно, видимо, обладали, — выстроившись в шеренгу на малюсеньком пятачке, спиной чувствуя пологую стену, в нерешительности топтались мы на месте.