Что может быть хуже, чем невозможность сделать хоть что-нибудь для собственного ребенка?

Мишель взял жену за руку. Ледяную, как смерть, которая уже ухмылялась у них за спиной.

— Она скоро вернется, — прошептал он. — Я знаю, что она скоро вернется, что они вот-вот найдут ее.

— Ничего ты не знаешь. Никто ничего не знает. Может быть, она уже…

— Замолчи! — взмолился он. — Пожалуйста, замолчи. Ты не имеешь права ни на секунду подумать, что наша девочка мертва. Ты понимаешь?

Со слезами на глазах он крепко стиснул ладонь жены в своей руке.

— Она пропала уже сутки назад, — пробормотала Лоранс.

— Она скоро вернется.

Лоранс вытянула руку из его ладоней и зажала между коленями:

— Я чувствую, что она страдает.

Мишель прикрыл глаза. Какие муки могут быть страшнее, чем те, которые они терпят со вчерашнего дня. Они ничего не знают, кроме того, что ее больше нет рядом.

Они ничего не знают, кроме того, что могут больше никогда ее не увидеть.

Они ничего не знают, кроме того, что их спокойная жизнь может внезапно прекратиться.

Зазвонил телефон, Мишель бросился к аппарату и ответил после второго гудка. Лоранс подошла к нему и увидела, как медленно изменялось его лицо.

Она перестала дышать; Мишель повесил трубку:

— Есть свидетель, который… один мальчишка видел, как вчера вечером две девочки недалеко от коллежа сели в белый фургон…

У Лоранс подкосились ноги. Одной рукой она оперлась о стену, а другой шарила в поисках стула, чтобы рухнуть на него.

Теперь наверняка. Они с Мишелем оказались в аду.

* * *

Патрик немного отступил, Сандра заткнула уши. Он нажал на спусковой крючок, и замок шкафа разлетелся. Он мог бы взять ключ в куртке Рафаэля или развинтить замок отверткой, но ему показалось более забавным воспользоваться кольтом «дабл игл». Как в приключенческих фильмах, из которых так и сочится тестостерон.

Кстати, он-то, Патрик, ни разу никого не убил.

Ну то есть из огнестрельного оружия.

Слишком просто, слишком обыденно. Слишком по́шло.

Только остро заточенными лезвиями, тупыми предметами, веревками или голыми руками.

Он полагал, что огнестрельное оружие предназначено для тех, у кого отсутствует воображение или нет времени.

Для тех, кто не испытывает почтения к акту предания смерти.

Патрик привстал на цыпочки, чтобы дотянуться до спортивной сумки с драгоценностями, и поставил ее посреди стола.

— Ну-ка, посмотрим, что у нас тут, — проговорил он, потирая руки.

В ожидании добычи Сандра спокойно сидела на скамье. Ее муж натянул хирургические перчатки и с предосторожностями принялся извлекать из сумки драгоценности. Некоторые из них еще оставались в своих футлярах, другие были завернуты в тряпки. Когда Патрик в идеальном порядке разложил сокровища на столе, Сандра разинула рот.

Никогда в жизни она не видела такого великолепия. Колье, браслеты, кольца, броши… Бриллианты, изумруды, сапфиры, рубины, аметисты соперничали между собой в красоте. Взрыв цвета, изысканности.

Одного проникшего через окно робкого солнечного луча оказалось достаточно, чтобы украшения засверкали множеством огней. Их несравненный блеск отразился в нефритовых глазах. Зачарованных.

— Неплохо, верно, детка?

— Это великолепно, — прошептала Сандра с улыбкой восхищенной девочки.

Она протянула руку к кольцу, Патрик грубо остановил ее:

— Ни к чему не прикасайся!

Он обернулся к Вильяму:

— Хорошая работа! Похоже, твой братец был мастак, верно?

— Лучший, — прошептал Вильям, будто разговаривая с самим собой.

Патрик подошел и встал прямо перед ним:

— Ну и что вы собирались со всем этим делать?

Вильям злобно улыбнулся:

— Подарить английской королеве! Вот ты и влип, папочка! Все эти камешки, которые тянут на целое состояние… Ты хоть знаешь, во что оценивается содержимое этой сумки?

— Нет, но ты мне сейчас это сообщишь.

— Чуть больше тридцати миллионов евро.

Патрик восхищенно присвистнул. Немного преувеличенно.

— Скажи пожалуйста, приличная сумма!

— Но без Рафаэля это уже ничего не стоит! — заявил Вильям. — Ровным счетом ничего!

— Да ладно, парень, я убежден, что тебе известно, как превратить все это в полновесную звонкую монету…

— Мне? Нет… Рафаэль совершил налет для одного заказчика, из-за границы. Я даже имени его не знаю. Мне очень жаль, но я действительно ничем не могу тебе помочь! Единственным, кто мог, был мой брат.

Сердце Вильяма пронзила стрела.

Был мой брат…

У меня был брат…

— Врешь, — уверенно проговорил Патрик. — Я чувствую, что ты врешь.

— Нет, я ничего не знаю.

Папочка вздохнул. Он позволил себе мгновение поразмыслить, любуясь колье, которое держал в руках.

— Это уникальные вещи, только что полученные из мастерских самых известных швейцарских ювелиров, — продолжал Вильям. — Фотографии каждой из этих драгоценностей и каждого из украшающих их камней уже ходят по всей Европе. Ты никогда не сможешь сбыть их. Никому.

— Посмотрим.

— Что тут смотреть.

Мужчины обменялись вызывающими взглядами.

— Значит, тебе придется заменить старшего брата, малыш…

Вилли отрицательно покачал головой:

— Я же тебе сказал, что не знаю даже имени того скупщика.

— Зато наверняка знаешь другого.

— Из тех, что способен перепродать подобный товар? Такие на дороге не валяются! Так что, увы, нет: я их не знаю! Я действительно не понимаю, чем мог бы тебе помочь. Вдобавок я не стану помогать сукину сыну, который прикончил моего брата! Хоть ты сдохни!

— Ты решительно такой же идиот, как твой братец… Неужели ты думаешь, что в твоем положении можно отказываться?

— Тебе остается только убить меня, — холодно бросил Вильям. — Это ничего не изменит в твоей проблеме. Я не могу превратить эти камни в бабки. И я уверен, что ты достаточно разумен, чтобы это понять…

— Хм… Что я понял, так это то, что ты не склонен к сотрудничеству.

Патрик резким движением сорвал скотч с губ Кристель:

— А ты, красотка? Прояви больше сговорчивости, чем этот кретин, а уж я в долгу не останусь.

Девушка с ненавистью посмотрела на него, но в конце концов улыбнулась. Улыбка получилась натянутой, но лучше она не смогла.

— Давай, кошечка, расскажи мне что-нибудь… Какая роль во всем этом была у тебя, а?

— Она вообще не в курсе, — вмешался Вильям.

Патрик возвел глаза к потолку:

— Послушай, я не стану повторять в сотый раз: будешь говорить, когда я тебя спрошу. В остальное время захлопни свою пасть. Иначе мне придется рассердиться.

Вильям стиснул челюсти. Кристель приняла эстафету:

— Я не знаю, кому Рафаэль предполагал сдать драгоценности. Он был шефом, он решал.

— Правда? Тогда объясни мне, почему твой мужчина, который, кстати, сейчас гниет у меня в гараже, попытался сделать ноги вместе с добычей. Если он хотел забрать ее, значит знал, что с ней делать?

Кристель колебалась с ответом. Но взгляд Патрика убедил