А утром потянулись низкие тучи, сочившиеся дождём. Этоплакала за горизонтом земля Норэгр… Хельги стал отпрашиваться у брата в поход –развеять тоску.

– Иди, – подумав, разрешил ему хёвдинг. –Думается, мы оборонимся, если на нас здесь нападут… Но к вечеру стану тебяждать и не прощу, если не вернёшься.

Знал: не дорога была младшему брату опостылевшая жизнь.Отдал бы, и с радостью, честному мечу какого-нибудь храброго венда! Самомувезти любимую в жёны безвестному гардскому вождю! Примерь на себя, на своёсобственное сердце: не остановится?

Оттого-то Халльгрим говорил с ним сурово. Наверное, суровей,чем следовало. Однако пусть ведает, строптивый: не нужен себе, нужен братьям. Илюдям, которые за тобой идут и тебе верят. В жизни своей и в смерти воли братьне смей! Живёт на корабле Ас-стейнн-ки – кто её защитит, если падёшь?

Вслух ничего этого не было сказано. Халльгрим долго смотрелна уходивший драккар. Отпустил, а не напрасно ли… Зябкий рассветный ветерзаставлял его ёжиться, кутаться в плащ. Крепко запомнило тело стылую осеннююводу и форштевень Рунольвова корабля! Халльгрим нахмурился, расправил плечи. Нек лицу хёвдингу дрожать.

Когда Эрлинг и потом Эйрик рассказали ему о Вигдис, онслушал их, не изменяясь в лице.

Серые облака медленно плыли над морем, едва не задевая голуюмачту драккара. Небо походило на глаз, поражённый бельмом. Неужели горелкогда-то живой синевой, улыбался солнечно и лукаво? Восточное море угрюмокатило пологие холодные волны. Под мерным дождём, падавшим ровно, без малейшеговетра. Капли постукивали о палубный настил кончиками длинных слепых пальцев:пусти погреться, пусти…

Длинные вёсла неторопливо ворочались в люках: Бьёрн кормщиквелел грести вполсилы. Так, чтобы не уставать, но и не мёрзнуть. Сосновыелопасти окунались в прозрачную воду, и пёстрый корабль рассекал серую завесудождя. Поприща-мили незаметно уходили за корму. Скалилась на носу зловещаятварь, то ли волк, то ли змея, – попробуй, встань на дороге… Он был лёгокна ходу и поворотлив на диво. Не зря так дорожил им Рунольв Скальд.

Скоро середина дня, придётся поворачивать обратно. ИбоХалльгрим хёвдинг был строг. И шутить не любил.

Что же поделаешь – в этот раз Хельги не повезло на добычу.Не всякий поход увенчивается удачей, и это знает каждый, хоть раз бравшийся завесло…

Хельги стоял на носу и смотрел во влажную мглу. Подеревянной спине дракона скатывалась вода. Сюда лучше приходить в конце лета,когда купцы разъезжаются по домам… Богатые купцы из Бирки, Скирингссаля,Ладоги, Щетина, Колбрега, Старграда… И чего только не везут: кто съестныеприпасы, кто заморские ткани и дорогие одежды, кто умельцев рабов и заплаканныхкрасавиц рабынь. А чего ждать весной, кого можно встретить в этих водах –только другой такой же драккар, похожий на тощего голодного волка… С длиннымиклыками и подведённым брюхом!

Потом Хельги оглянулся на своих людей. Свободные от греблисобрались на нескольких скамьях посередине корабля, там, где палуба была ширевсего. Кто-то сел колени в колени с приятелем и двигал резные костяные фигуркипо мокрой игральной доске. Друзья заглядывали через плечи игравших, лезли ссоветами – те отмахивались. Иные собрались в кружок возле седоусого воина: тотрассказывал что-то забавное. Ещё несколько человек рассматривали своё оружие,проверяя, не попортила ли его ржа…

Бьёрн кормщик, нахохлившись, сидел у рулевого весла. Всветлой бороде Бьёрна оседали капельки влаги. Олавссон…

Всю жизнь море было ему и домом, и другом, и суровымпестуном! Дарило ему хитро изваянные раковины и диковинных рыб. Пело ему,оставшемуся без матери, колыбельные песни. Лечило разбитый нос и всегдаутешало, когда его обижали. И никогда ему не почувствовать себя дома там, гдене будет слышно голоса солёной волны…

Хельги задержал на нём взгляд, глаза его потеплели: этогокормщика он не променял бы ни на кого другого, даже на самого Олава… Но тут емупоказалось, будто Бьёрн внимательно прислушивается к морю. Так, словно онособиралось вот-вот заговорить.

Хельги тоже напряг слух… но ничего не услышал.

– Эй, Бьёрн! – позвал он. – А ты ничем нас нехочешь порадовать?

Воины зашевелились, стали оглядываться, игроки прекратилиигру. Бьёрн поднял голову.

– Я не знаю, – буркнул он неуверенно. – Мнекажется, там в море кто-то поёт…

Люди притихли, а тот, что забавлял товарищей рассказом,беззвучно пошевелил губами. Должно быть, призвал на помощь богов! Кто можетпеть в море, кроме злой великанши, высунувшей голову из воды? Бывает, конечно,что раздаются боевые или победные песни. Или просто те, что помогают усталымгребцам. Но уж их-то всегда услышишь издалека и не спутаешь ни с чем иным!

Хельги стремительно прошагал на корму. Так, что за плечамивстрепенулся отяжелевший от сырости плащ.

– Всем молчать! А ты слушай внимательно, Бьёрн. Гдепоют?

Бьёрн долго крутил головой. Но наконец твёрдо вытянул руку:

– Там.

– Вот туда и правь, – приказал Хельги и повернулсяк гребцам: – Все на вёсла!

С него сталось бы погнать корабль хоть прямо в зубы кМировой Змее. Но повторять приказ не понадобилось: слово Виглафссона – закон!Хельги стоял на носу, отбросив за плечи плащ, рука лежала на рукояти секиры. Онпервым увидит опасность. И встретит её как подобает вождю!

Воины вытаскивали из-под палубы копья, вешали на левыйлокоть щиты. Прятали у тела, под плащами, луки и стрелы…

Трудились вёсла. Дубовый нос корабля с шипением и плескомрезал воду, рябую от дождя. И спустя некоторое время далёкое пение смоглираспознать все.

И тогда на корабле послышался смех. Славным предводителембыл Хельги Виглафссон: всякому ли достанет твёрдости пойти навстречуневедомому, а не прочь! За дальностью расстояния нельзя было разобрать слов,произносимых вдобавок на чужом языке. Да и дождь по-прежнему не давалразглядеть, что там делалось впереди. Но у хора заунывных, лишенных доброгомужества голосов источник мог быть только один.

Так пели у себя в храмах жрецы Белого Бога.

Того, которого много зим назад кто-то будто бы распял далекона юге, за тридевять морей.

Хельги скомандовал, заметно повеселев:

– Вперёд!

Ибо верно советуют знающие люди: не спеши жаловаться нанеудачу. Или хвастаться удачей…

Корабль шёл сквозь серый туман.

Бьёрн вел его по-прежнему на слух, и воины придерживалиязыки. Оружие лежало между ними на скамьях. Так, чтобы можно было сразусхватить.

Драккар шёл быстро – пение делалось всё громче. И наконецвпереди показалась продолговатая тень. Заунывные голоса не смолкали… На чужомкорабле не слышали скрипа и плеска, но мало доблести нападать исподтишка, непредупредив о себе! Хельги подал знак, и на мачту, вздёрнутый на верёвке,взошёл красный боевой щит. А с кормы – глухо и сипло из-за тумана – проревелрог.