Хельги велел раздеть Ульфберта последним и так оставить – внаказание за обман. Но когда от него отошли, голый Ульфберт откинул голову стаким достоинством, что при всём желании посмеяться над ним не удалось…

Хельги с интересом разглядывал добычу. Его внимание сразупривлекли испещренные листы пергаментной кожи, ровно обрезанные и сшитые вместе.

– Что это такое? – спросил он, трогая носкомсапога красиво и богато отделанный переплёт… Ульфберт отвернулся.

– Ты, язычник, недостоин прикасаться к ним!

Секира в руках Хельги указала на совсем молоденького монаха:

– Я спрашиваю, что это такое?

Юноша упал на колени:

– Доблестный воин… это священные книги… не вели трогатьих…

Губы его прыгали.

– Книги! – сказал Хельги. Нагнулся, поднял ираскрыл посередине. По желтоватым страницам букашками ползли чёрные закорючки…От их вида рябило в глазах. Хельги держал книгу вверх ногами и листал её задомнаперед. Он понял свою ошибку, когда ему попался рисунок. Картинка показаласьему занятной. Он бросил книгу монаху:

– А ну прочти, что здесь написано…

Мальчишка с готовностью принялся читать:

– …когда он шёл дорогою, малые дети вышли из города, инасмехались над ним, и говорили ему: иди, плешивый! иди, плешивый! Он оглянулсяи увидел их, и проклял их именем Господним. И вышли две медведицы из леса, ирастерзали из них сорок два ребенка…

– Хватит! – оборвал его Хельги. – Кто былэтот сумасшедший старик, о котором здесь говорилось?

Монаха затрясло:

– Это Ветхий Завет… это был великий пророк… он…

Хельги выдернул у него книгу и бросил на палубу.

– Такие, как ты, вполне заслуживают подобного Бога. Бьёрн!

Бьёрн выступил вперёд. Юный монах заслонился руками, незамечая того взгляда, которым наградил его Ульфберт… Хельги приказал:

– Посмотри, Бьёрн, эти, как их… Оставь что получше,остальные обдери и выкинь в воду. Всё равно эти листы ни на что больше непригодны…

Кормщик кивнул и опустился на корточки. Но как толькополетела в воду первая растрёпанная книжица, Ульфберт, дотоле стоявший какизваяние, с невнятным криком бросился к Хельги и жилистыми руками вцепился емув горло.

Сын Ворона во второй раз отшвырнул его прочь. Двое викинговсгребли монаха, заломили ему руки…

– Не надо, – сказал Хельги, и Ульфберта выпустили.Хельги подошёл к нему вплотную:

– Твоих людей я продам на первом же торгу…

Ульфберт был одного с ним роста – но смотрел поверх егоголовы.

– Господи, Ты послал мне это за мои грехи. БлагодарюТебя!

Хельги сказал:

– Бросьте его за борт…

Монах шагнул было сам, но воины со смехом подхватили его,раскачали – и сухопарое тело, взметая брызги, исчезло в холодной воде. Однакопосмеяться не удалось и на сей раз. Вынырнув, Ульфберт стал ловить книги,пытаясь приподнять их над водой…

– Мужественный человек, – похвалил егоХельги. – Здесь есть лодки – спустите-ка ему одну…

Потом он пошёл туда, где молча, не отвечая на расспросы,стоял тот другой – в оковах…

– Большую удачу ты нам принёс! – сказал емуВиглафссон. – Чем тебя наградить?

Раб ответил:

– Ты можешь наградить меня, а можешь велеть бросить вморе, потому что в работники я мало гожусь. Это дело твоё!

– Клянусь деревянной рыбой! – сказалХельги. – По твоим речам в тебе не заподозришь трэля! И ты говоришь нанашем языке точно настоящий халейг. Как твоё имя?

Человека бил жестокий озноб. А на лбу, между прядями грязныхволос, виднелось клеймо. Багровый крест, глубоко вдавленный в кожу…

Человек хрипло проговорил:

– Сперва сними с меня цепь!

Воины заворчали от такой наглости, но Хельги кивнул, и этобыло исполнено. Тогда раб сказал:

– Я ведь не всегда носил знаки, которые ты видишь намне. Я был викингом и хёвдингом не хуже тебя самого! У меня был добрый корабль,и родился я, точно, в Халогаланде. Но удача меня оставила, и я потерял икорабль, и людей, и даже правую руку. И меня по-разному называли, но своегоимени я ещё не позабыл. Мать звала меня Торгейром сыном Гудмунда херсираСчастливого. А ты кто?

Какое-то мгновение Хельги молчал. Потом не торопясь ответил:

– А я тот мальчишка, с которым ты дрался, когда наши стобой отцы ездили в гости друг к другу. Или ты, Торгейр, уже не помнишь, какприезжал к нам в Сэхейм?..

– Раб и сын раба! Не тебе поднимать руку на сыновейвикингов – твоё место в хлеву!

За спиной Видги, потрясенный внезапным несчастьем, стоялСкегги. А в лицо внуку Ворона, подбоченившись, улыбался вольноотпущенник изТорсхова – рослый парень по прозвищу Грис. Когда этот Грис пришёл с бывшегоРунольвова двора и сказал, что хочет пойти на кораблях, Халльгрим ещё посмотрелна его сильные руки и решил, что лишним он не окажется. Грис был старше Видги ивыше ростом. И он был уверен, что Видга не отважится с ним сцепиться.

Да ещё из-за пустяка!

Грис вертел на пальце серебряную цепочку с подвеской в видемолота Тора. Единственное сокровище, которое Скегги унаследовал от отца. Грисподкараулил заморыша в дальнем конце островка и ограбил. Видга подоспел быстро,но вовремя вмешаться не успел.

Грис сказал ему:

– Ты-то не будешь мне указывать, где моё место. Вытринос этому слабосилку и убирайся отсюда!

Его прозвище значило – Поросёнок. И настоящее имя Грисазнали немногие, ибо люди находили, что кличка была ему очень к лицу. Хотя болеевсего он походил на молодого голодного пса.

А с трёх сторон молчаливо стояли песчаные дюны. С четвёртойтихо плескалось вечернее море. Там тоже никого не было, только чайки,садившиеся на мокрые лысины валунов. Лагерь и корабли остались на другойстороне островка, и никто не услышит, даже если закричать.

Скегги молчал и только беспомощно трогал ссадину на щеке,полученную в неравной борьбе.

– Ты отдашь Скегги то, что ты у него отнял, –сказал Видга сквозь зубы. – И лучше тебе будет, если ты сделаешь этодобром!

Грис засмеялся.

– А ты мне не указ. Твоя мать никогда не былавыкуплена! И твой отец что-то не вводит тебя в род… если он тебе отец!

Не зря жил Грис в Рунольвовом дворе. Скегги тихо охнул.Халльгрим хёвдинг ещё перед отплытием поклялся повесить любого, кто нарушит мирво время похода.